Аркадий Красильщиков - Рассказы о русском Израиле: Эссе и очерки разных лет

В шестьдесят четвертом году родилась дочь моя единственная, Екатерина, выходит – обманная сестра Сашеньки. Федор, надо сказать, и к Сашку всегда относился, как к родному, ни в чем не могу его упрекнуть. Только жизнь наша не заладилась как-то. Не смогла я к Федору привыкнуть, как к мужу. Вот мы с ним и расстались по официальному разводу через три год после рождения Екатерины.

Ну что дальше? Сашок мой на отлично школу кончил, медаль получил, приняли его в Московский университет имени Ломоносова, на математика стал учиться. К нам с Катей, часто приезжал, не обижал невниманием и потом, когда учился в аспирантуре, работать стал в «почтовом ящике» и женился. Счастливый был характер у моего украденного сынка, я вам об этом говорила. И не имелось у меня никакой тревоги за его судьбу.

Но тут – болезнь. Тяжело заболела раковым заболеванием груди. Случайно подслушала разговор врачей о своей судьбе, что жить мне осталось совсем недолго. Меня совесть стала мучить, и вызвала я Сашко прямо к операции своей. Он прилетел сразу же. Сел у моей кровати в этой чертовой районной больничке, смотрит на меня и говорит всякие слова и руки мне целует. Вот он отговорился, тогда и моя очередь пришла говорить.

Он все и узнал из моего больного шепота. И про ту коробку из фанерки зимой, и про своих родителей, и про мою любовь к его брату – Венечке. Шепчу и плачу, шепчу и плачу. Глаза закрыла, боюсь на Сашку смотреть. Потом открыла глаза: смотрю – по его щеке тоже слеза бежит.

– Жалко мне тебя мама, – говорит мой сынок украденный. – Так жалко, что и сказать тебе не могу.

Надо же, такие слова мне… Что дальше. Как видите, не померла я. Живу, вот уже тринадцать лет после того смертного приговора. А Сашка мой нашел отца, совсем старенького, и брата (мама его к тому времени померла). Он их нашел, выправил свои документы по новой, а в 1993 году подались они всей семьей в Израиль.

У него и здесь все ладно пошло, встроился в вашу жизнь. Счастливый характер – он везде счастливый. Живут они с братом в разных городах, но дружат крепко. У Венечки мого не все сложилось, как надо бы. Возраст все-таки не молодой. Маялся он тут долго, но как-то и у него все образовалось. Семья у Вени хорошая, детей трое, уже внуки имеются. Я с ним два раза виделась. Один раз в России, другой – здесь, недавно. Все прощения просила, но он вздыхал только тяжко, ничего не сказал. Думаю, и не простил он меня из-за матери. Та всю жизнь Сашеньку своего вспоминала… Не простил, может, и потому, еврейское государство наказало меня за давний грех через дочь Екатерину».

Вот такой рассказ. Я по просьбе Клавдии Васильевны встретился с ее дочерью. Больше из любопытства, наверно, чем с надеждой помочь Зотовой. Сидели мы с Екатериной в кафе у старой автобусной станции в Тель-Авиве, и выслушал я на этот раз совсем другую, простую историю о тяготах жизни в России, о том, что за год работы в борделе Екатерина накопит немалые средства, а потом вернется в свою Судогду. А там, кто знает, может, и найдет нормальную работу, а возможно, и снова выйдет замуж за хорошего человека. Первый муж Екатерины, отец ее ребенка, «зашибал сильно и ходил на сторону». В Израиле работа у нее, конечно, не сахар, но «мужчины здесь народ деликатный». Так она и сказала – «народ деликатный».

Я что-то стал говорить о горе ее матери, но Катерина только отмахнулась.

– Вы не думайте, – сказала она. – Мамашка моя сюда явилась больше на Венечку своего посмотреть, да на Сашку. У нас с ней сызмала особой любви не получилось…

Клавдия Васильевна позвонила мне перед отъездом – попрощаться. Я испросил разрешения рассказать письменно о драме ее жизни. Она разрешила это сделать, только попросила изменить кое-какие детали в биографии и имена своих близких в Израиле, которым, может быть, будет этот мой рассказ не совсем приятен. «Да и Сашеньке, – как она сказала, – совсем не нужно знать, что его названая сестра на старости лет служит в борделе и не хочет, до времени, возвращаться домой».

В этой истории документы использованы подлинные.

Только фамилия главного героя изменена…

Дано сие в том, что в метрической книге о родившихся по м. Тальное евреях за 1902 год под номером 174 мужской графы значится следующая запись: 18 декабря 1902 года у Лейзера Яновского из м. Кракинова и жены его Этель ур. Шапиро родился сын, коему дано имя Хаим.

Отец новорожденного владел мельницей, амбарами и большим магазином на первом этаже собственного дома. Погромы начала ХХ века Тальное миновали – там был сильный отряд самообороны. Старший Яновский сохранил нажитое и даже приумножил его, полагая, что делает это с благой целью дать образование детям и вывести их за «черту оседлости» в мир больших возможностей. Торговец хлебом соблюдал обычаи, но в глубине души был убежден, что миром правит не Б-г, а деньги. Лейзеру Яновскому удалось подняться над чесночной местечковой бедностью, и он желал, чтобы его дети отличались от всех остальных детей мира не пейсами и лапсердаком, а уровнем знаний и удачливостью в карьере…

Бедняга совершил обычную ошибку, полагая, что само богатство есть гарантия правильного воспитания потомства. Он не был готов к Великому переделу 1917 года.

Его сын принял переворот с восторгом. Разбогатев, отец Хаима мечтал стать свободным человеком. Сам Хаим решил выполнить ту же задачу, расправившись с богатеями. Спятившее, бегущее время вербовало скороходов, не спрашивая на то их согласия. Сила противостоять безумию большинства – качество редкое. В любом случае за три года большевистского кошмара Хаим без особых проблем избавился от пут «веры Моисеевой» и отцовских «предрассудков».

У.С.С.Р

Действителен по 9 декабря 1921 г.

Уманский уездный уголовный розыск

9 ноября 1920 года.

Мандат дан сей агенту Досовского района судебно-уголовного розыска рабоче-крестьянской милиции тов. Яновскому Хаиму, в том, что он призыву в ряды Красной армии не подлежит и по роду своей службы имеет право ношения всякого рода холодного и огнестрельного оружия, производить обыски и аресты по делам судебно-уголовного характера. Ему обеспечивается бесплатный проезд по железным дорогам, бесплатное пользование телефоном, телеграфом при беспрепятственном входе во все театры, кинематографы и увеселительные места. Он также имеет право требовать перевязочные средства по служебным делам и право свободного хождения по городу и проезд по уезду во всякое время дня и ночи. Военным и гражданским властям надлежит оказывать полное и законное содействие при исполнении им служебных обязанностей.

Его личность и собственная подпись

Яновский Х.

Подписями и приложением