Ник Маматас - Плохой день в Черном блоке

— Мэгги, — сказал он. — Я буду говорить приблизительно две минуты. Прошу, не унижай меня, закатывая глаза или перебивая. Я думаю — это МКУльтра. Предположу, что ты не знаешь, что это, так что извиняюсь заранее, если знаешь. Эксперименты ЦРУ по контролю над разумом. Химические, биологические и даже радиологические средства для промывки мозгов; они экспериментировали на американцах и даже канадцах еще в 1950-х, 1960-х и начале 1970-х. Эпицентром экспериментов была область залива. Они возобновились, и я думаю, вчера прошли полевые испытания. Правящему классу незачем беспокоиться из-за отребья, если он может буквально натравить нас друг на друга, и не просто социально через расизм, гомофобию, гетеронормативность и…

— Национальный шовинизм, — договорила я. Он нахмурился из-за того, что я перебила, но слишком часто жаловаться — это патриархально, так что Робин промолчал. Я обдумала его идею, дала сигарете прогореть еще на сантиметр. — Это объясняет атаку. Но не объясняет, почему именно этот пацан. Почему Коннер Кирнан. Почему он?

— А почему нет? — спросил Робин. — Может, его выбрали случайно. Команда могла быть «Убей первого белого с дредами, которого увидишь». Или даже «Убей пятого».

— Да, но твое объяснение не помогает ничего предсказать. У теории должна быть предсказательная сила, а не только объяснительная.

— А?

— В прошлом семестре у меня был курс по истории научной мысли, — сказала я. — Дам тебе потом книжку, которую нам надо было читать. Но по сути — да, ЦРУ промыли мозги Гаю Фоксу Номер 4397, чтобы убить случайного человека, и все сработало. Но разве это не объясняет вообще все? Почему копы применили слезоточивый газ в 11 вечера, а не в 11:30? ЦРУ! Почему либералы решили собраться на митинг со свечами вчера, а не сидеть дома и подписать онлайн-петицию? ЦРУ! Почему мы обратили внимание на витрину магазина Диснея и решили освободить ковбойшу из «Истории игрушек», все сразу? Стремно, да? Заговоры.

— Вообще-то лично я не хотел освобождать, — сказал Робин. Отпил кофе. — Ты предлагаешь рассмотреть возможность, что я единственный человек на Земле со свободной волей, а все остальные — только участники заговора ЦРУ, устроенного ради меня.

— Так, вообще-то это ты вдруг решил бежать, и влетел прямо в объятия копов. Так что, скорее всего, это тоже все ЦРУ, и это я единственный человек на Земле со свободной волей, — это его заткнуло. Он даже встал и вылил кофе в раковину. Я определенно не могла признаться Робину, что видела на самом деле. Я знала не больше других. В больнице Коннер охотно сотрудничал: перед ним появился случайный тип из Черного блока в маске, заколол в живот, потом свалил. Он не знал, зачем это кому-то понадобилось, и можно позвонить отцу, который теперь живет в Кротоне-на-Гудзоне, в Нью-Йорке? Его отец рано вставал каждое утро, чтобы отправиться на Уолл-стрит, где он неплохо зарабатывал на уничтожении планеты. Родители у парня были в разводе. Коннер отдалился от обоих, но звонить попросил отцу, несмотря на то, что тот жил теперь на другом конце страны. Выходит, он был богатеньким мажором. — Я тебя только проверяла, Робин. Настоящий раб ЦРУ допил бы кофе и налил еще себе и мне.

Он не стал. Он распрощался, сославшись, что ему нужно забежать в помойку Whole Foods, пока молочные продукты не испортились на солнце — «Но ты же веган!» — крикнула я вслед, и только хлопнувшая дверь была мне ответом — и оставил меня одну. Я докурила сигарету, выкурила еще одну. Коннер Кирнан. В округе люди стояли на ушах. Спор уже перерос в политический. Правые брехуны обожают старое доброе кровопролитие, когда могут пришить его левым. Теории леваков согласовывались с робинскими, вкупе со здоровой дозой стереотипного недоверия копам. Смерть Кирнана — его убийство — посеет хаос в политике и в движении. Карт-бланш останавливать нас на улицах, входить в наши квартиры, проникать на наши встречи, и при наличии «достаточного основания» даже обычно либерально настроенные граждане Окленда зааплодируют, когда копы примутся выбивать наши двери.

Еще одна сигарета и я пришла к решению. Мне нужно чем-то заниматься по жизни, между протестами. Я найду убийцу.

Красти нечасто появляются в Окленде, с тех пор как был разрушен лагерь Оккупай. Их район скорее Телеграф Авеню в Беркли. Плюс — пацан, который сбежал, когда пырнули Коннера, направлялся на север. Я взяла пригоршню мелочи и запасную пачку сигарет и отправилась на его поиски. Может, я старею, но молодежь сегодня вся на одно лицо. Грязные блондины с непричесанными бородами и мятыми футболками, девчонки бунтуют против стандартов красоты обильным макияжем и прыщами, которые будто специально культивируют. Они сидят на бордюрах или прислоняются к витринам — магазины музыки, кафе, пустая парковка с рисунками пасифика — и играют со своими питбулями, криком просят у прохожих денег, которых, они знают, никто им не даст, и улыбаются, когда видят меня. Я родная душа — в худи с обязательными заплатками, ботинках, мешковатых черных джинсах. И у меня была мелочь и сигареты. Но стоило мне упомянуть Коннера, все разговоры со мной прекращались.

Наконец, рядом с «Печеньки правят миром», любопытной помойкой, где подавали бутерброды с мороженым, ко мне бочком подошла одна из девчонок. «Эй, — сказала она, — Дылда». Я глянула сверху вниз; она улыбнулась снизу вверх. У нее были тускло-карие глаза, на лице вытатуирована кривая линия. Или она собиралась совершенно выпасть из общества, или просто проснулась сегодня в сквоте последней.

— Слушай, у меня есть инфа. Я тебя тут видела. Знаю, что ты не мусор. Но слушай… — она стрельнула глазами к магазину. — Все думают, что я веган. Купи мне сэндвич. Шоколадная крошка и черничное мороженое, — как тут не рассмеяться? Я и рассмеялась. Она сказала, что встретится со мной на парковке за Happy High Herbs. Она поела; я покурила. Она облизала пальцы. Они были заляпаны. Мимо подул ветер.

— Итак, вы с Коннером были вместе, а? — спросила я. — И ты мне хочешь рассказать, что он — и ты — позеры? — она ничего не ответила, так что я объяснила: — Ты слишком хорошо пахнешь для человека, который живет на улицах. И тату твое…

— Иди к черту, — быстро сказала она.

— Ты сейчас послала меня к черту? Кто сейчас вообще так говорит?

— Ой, заткнись, — сказала она. — Коннер был трансом. Вот почему он жил на улицах. У него были деньги, которые от него не смогла спрятать мама, так что ему хватало на метро.

— Прости… — иногда я веду себя как засранка. И у меня было много вопросов, но она медленно слизывала мороженое и заставляла ждать. Фейковые веганы повсюду.

— У него были враги? О какой сумме идет речь? — я думала, может, Коннера вальнули сами родители или даже, может, трансфоб из движения. Какой-нибудь мэнархист, например, или даже психованная радикальная феминистка с ненавистью к трансам. Не то чтобы тот Гай Фокс сильно отличался по внешнему виду от меня.