Ник Маматас - Плохой день в Черном блоке

Она пожала плечами.

— У всех есть враги, да? Не знаю, просто… В смысле, тело в морге, да? У него не было операции. Вот я и удивилась, что СМИ об этом промолчали.

— Да…

Я повернулась уходить, и она крикнула вслед:

— Эй, Дылда!

— Мэгги, — сказала я через плечо.

— Что будешь делать, если найдешь парня, который это сделал?

— С чего ты взяла, что это парень? — развернулась я к ней.

— Женщины такого не делают, — ответила девчонка. У нее были усы из мороженого, как у ребенка. — Но что будешь делать?

Я пожала плечами. Если честно, я даже не знала. Все зависело от того, зачем это сделал Гай Фокс.

Ту ночь я провела онлайн, переключаясь между работой — я занималась вебом для HotQUILT.com; Горячие Геи Неопределившиеся Интерсекс Лесбийские Трансы точка ком — и разными видюшками и снимками демонстранции. Их СМИ и наши. Для озабоченных безопасностью анархисты чертовски много постят на Фейсбуке. Найти Гая Фокса в толпе было как искать определенную соломинку в стоге сена, но Коннера я нашла, как и его приятеля. Кто-то даже отметил его на одной из фоток. Джереми Сальц. И более того, он был френдом Робина (у Робина было где-то 2000 френдов на Фейсбуке). Я зашла на его страничку и обнаружила, что Джереми был достаточно туп, чтобы выложить на Фейсбуке свой телефон.

Я позвонила и он ответил. Но когда Джереми сказал «Алло», я испугалась, занервничала и выдала:

— Кто убил Коннера Кирнана? Наемник? Его родители? Ты знал, что он был трансом?

— Кто это, блин? — потребовал он. Голос его сорвался.

— Я ищу того, кто убил Коннера Кирнана.

— Это ты расспрашивала про меня, да? — сказал он. — Высокая чика. Блин-блин-блин, — на заднем фоне раздался шум. Уличный трафик, машины. Затем он снова заговорил: — Почему тебя это так волнует?

— А тебя почему нет? — спросила я. — Я не коп. Я… свидетель.

— Меня волнует. Я просто… как мне понять, что ты не, эээ… убийца?

— А убийца звонил Коннеру рань…

Он выпалил:

— Я этого не говорил.

— Так значит, да. — он утвердительно хрюкнул. Хорошо, что Джереми вчера не арестовали. Я не знала, сколько он знает о движении, о наших планах на грядущие демонстрации и другие акции, но в покер он играть не умел.

— Коннер волновался. Хз. Мы во всякое влезали, я… — потом он вспомнил, что все еще не знает, кто я, и заткнулся. Но трубку не повесил. Милый вежливый мальчик. Наверное, Джереми вообще нечасто звонили. — Слушай, мы во многом участвовали. Кое с чего прилетела ответка. Не звони больше, я выкину мобилу в залив. Я уезжаю из города. Может, из штата. Не ищи меня.

— В Портленд поедешь? — все любят Портленд.

— Да… ай, твою мать! — тут Джереми повесил.

Я мало узнала, но подтвердилось то, что я уже подозревала. Левым анархистам, несмотря на все великие прожекты, эксперименты в свободе и жажду раздолбать все — нам трындец, если участвуют такие как Джереми. Государству едва ли надо нас подавлять. Мы и так предадимся самоуничтожению или будем сдавать друг друга, и скорее рано, чем поздно.

Когда с ночной смены из копировального центра вернулся Робин, я спросила, что он знает про Джереми. «Твой френд с Фейсбука», — пришлось напомнить мне. Потом пришлось сузить круг: вонючий уличный пацан. Местный. Блондин, канадка. Ты с ним на трех фотках. И оба держите гигантскую куклу Митта Ромни из папье-маше, у которой изо рта льется кровь из папье-маше.

— А, он! — сказал Робин между ложками чечевицы. — Думаешь, это он? Он убил Коннера Кирнана? У нас сегодня бдения, кстати, если тебе это все так интересно.

— Нет, это не он, но он был рядом с Коннером, когда это случилось.

— То есть он может быть в этом замешан.

— Я, между прочим, тоже была рядом с Коннером!

Робин долго не отводил с меня взгляда.

— Ну, он демократ, — когда он сказал «демократ» , скривил губу. — Оба. Они были активистами-пропагандонами, говорили уличным ребятам регистрироваться для голосования, — мы ненавидели декократов. Они были просто запасной командой капитализма. Нет ничего хуже приодетых некоммерческих типов с кофе, что появляются и собирают имена для петиций, которые не попадают никуда, кроме АНБ, раздают стикеры на бамперы и памфлеты, впадают в краснолицый гнев от имени «Народа», а в итоге убирают нас с улиц ждать дня выборов и Мессии, который никогда не придет. Одна из главных стратегических причин, по которой мы блоком разносили витрины — чтобы демократы держались подальше. Мы не хотели быть в обычной политике. Демократы ненавидели наши проявления ненасилия. Это им слишком напоминало телерепортажи об их собственных зарубежных войнах и оккупациях.

— Р он был демократом, значит, мог быть и кротом копов, — сказал Робин.

— И кто-то убил его, чтобы заткнуть? Это анархист? Или копы?

Робин пожал плечами, уклончиво. Его устраивала любая теория. Я потеряла аппетит и взяла сигареты и ноутбук на крышу. Отсюда Окленд казался мирным. Бунты быстро подчищали, тем более здесь и так столько фанеры на окнах заброшенных домов и выгоревших витринах, что еще парочка ничего не меняла. Снова к компьютеру. Снова к видеозаписям. Всюду бегают парни в комиксовых масках Гая Фокса. Революция по заказу Warner Bros.! Для людей, которые ненавидят гегемонию корпораций, мы слишком хорошо знаем, как помочь подзаработать производителям худи и ботинок. И тут я вспомнила кое-что об убийце — ботинки не те. Еще в 2007, в Канаде, кучка провокаторов от квебекской полиции оделась как Черный блок и дала себя «арестовать» за бросание камнями. Подставу выдали ботинки.

Но мой Гай Фокс не носил ни грязные Док Мартены, ни поношенные «гады», ни обувь полицейских. Он — нет, она! — носила кое-что другое. И вообще весь ее прикид был тот еще. Недешевая ветровка вместо худи. Модные сабо. По дороге к Коннеру она переступила прямо через меня. Было темно, не считая мерцания пламени и широких всполохов красного и белого от сирен, но я все видела четко. Бренд среднего класса, может, Patagonia или Billabong. Мне следует знать. Я ведь тоже средний класс. Родилась и выросла в округе Оранж. Колледж в Смите. Вернулась в Калифорнию, потому что ненавидела холодную погоду и соскучилась по настоящим апельсинам. И только потом политика. Бесплатные апельсины для всех.

Итак, почему женщина? Вот и пролетела та девчонка со своим «Женщины такого не делают». Радфем? — не те ботинки. Брошенная бывшая, может, разочарованная, что он оказался трансом? Женщина-коп? Тут я вспомнила Перез. Гай Фокс был достаточно высоким, чтобы показаться парнем — но так и я высокая. И даже в хаосе потасовки трудно плыть против течения. Гай Фокс направлялся к заграждению полиции. Перез наверняка притворилась, что бьет ее, а потом пропустила заниматься своим делом. В моей теории все еще были дырки — движение конкретного красти-панка в бунте отследить сложнее, чем разглядеть конкретную каплю в ливне. Итак, Перез…