Олег Северюхин - Волны радиоморя

– Марийка, ты просто сошла с ума, – говорит шепотом подруга. – Чего тебе сдался этот москаль? Ну, умер и умер. Их тут столько умирает, что жалости на всех не напасешься. И я боюсь покойников, тут столько их лежит, а вдруг они все живые?

– Покойников бояться нечего, – говорит Мария. – А этого нельзя оставлять так. Ты бы видела его глаза. Я в них прямо утонула. Давай хоть похороним его по-человечески. Отвезем к нам на хутор и похороним.

Женщины с трудом подняли Котова и понесли к повозке. Вдруг он застонал.

– Езус Мария, да он жив, – сказала подруга. – Что у них там, врачей нет, чтобы отличить живого от мертвого? Вот, Марийка, нашла ты себе хомут.

Женщины отвезли Котова на хутор и спрятали на сеновале. На хуторе тайну сохранить нельзя и скоро весь хутор знал, что Мария взяла себе выброшенного из лагеря пленного и выхаживает его. Кто-то одобрительно кивал головой, кто-то осуждал ее, но пока никто не донес на девушку.

Сеновал. На сене лежит обросший бородой Котов и рядом сидит Мария.

– Как себя чувствует пан офицер?

– Спасибо, дева Мария.

– Не называй меня так, это кощунственно. Я просто Мария.

– Для меня ты дева Мария. Я неверующий, а тут снова верующим стал.

– Почему снова? Ты раньше верил в Бога?

– Раньше мы все верили в Бога, а потом пришла революция и отменила всех Богов. А сейчас пришла ты и вернула мне Бога.

– Как тебя зовут?

– Имя у меня трудное, из святцев. Называй меня просто Котов.

– Котов, Котов, котек. Да-да, ты усатый и ты будешь просто Котек, если ты не будешь обижаться на это имя.

– Красиво звучит. Котек. А что обозначает имя?

– Котек по-польски это котенок. Как бы это сказать, ласковое имя от твоей фамилии. Котов и Котек.

– Котек так Котек, лишь бы тебе нравилось?

– Котек, зачем вы пришли воевать в Польшу?

– Вообще-то, это ваши солдаты первыми пришли в русский город Киев. А потом уже пошло и поехало. Наши вожди хотели сделать мировую революцию, да вот только вы к революции оказались не готовы.

– А зачем нам революция? Мы и без революции хорошо живем.

– Я тоже иногда задумываюсь, а зачем нам революция? Да только сделанного не вернешь, приходится быть тем, кем пришлось стать. А зачем ты меня вытащила из могилы и выхаживаешь здесь на сеновале?

– Не знаю, Котек, зачем я это делаю. Видно судьба мне такая прописана.

– Судьба… Вероятно, что и моя Судьба прописала мне тебя. А скажи, как по-польски будет глаз?

– Око.

– А ухо?

– Ухо.

– А палец?

– Палец.

– А рот?

– Уста.

– Ты смотри, прямо как русский язык. Все понятно, а вот поди ж ты как все получилось.

– Котек, ты останешься со мной? Ты выучишь полске езык, будешь хозяином в моем доме, у нас будут дети…

– Как сладко ты говоришь, да только не дадут нам счастья. Я не могу взять тебя с собой в Россию и не могу остаться здесь в Польше, чужим для всех. Боже, какое же несчастное счастье нам с тобой досталось.

Двор хозяйства Марии. Входят капитан из концлагеря и два солдата.

Капитан говорит Марии:

– Пани, говорят, что вы откопали одного покойника, оживили его и живете вместе с ним. Это правда?

– Да вы что, пан офицер, злые языки Бог весть что говорят. Мужчины наши на войне погибли, так всем видятся какие-то духи мужчин, которые мужские обязанности исполняют. Если хотите, то можете осмотреть хату и все постройки. А еще лучше, оставьте у меня одного солдата, мне ой как нужен помощник.

Пройдясь для проформы по двору и заглянув в сарай, офицер с солдатами ушли. Мария снова поднялась на сеновал к Котову.

– Котек, я тебя отвезу к моим родственникам на дальний хутор. Они там тебя спрячут.

– Нет, Мария, офицер с солдатами придут снова и будут делать тщательный обыск. Кто-то доложил о нас. Мне нужно уходить.

– Куда ты пойдешь? На дорогах везде патрули.

– Пойду ночами. Мне нужно попасть в Германию, оттуда я быстрее доберусь до дома. Я всегда буду помнить тебя, Мария, коханочка моя.

Они крепко целуются

Салон самолета. Все сиденья заполнены. Первый салон. Кто-то говорит по телефону. Встает девушка и подходит к генералу авиации, стоящему на входе в первый салон для высокопоставленных пассажиров.

– Пан генерал, мое имя Катаржина. Мой дядя, русский генерал, сейчас находится на аэродроме под Смоленском, он просит от себя лично посадить самолет в Смоленске, так как погода плохая. Я вас очень прошу, пан генерал, передать это президенту.

– Хорошо, Катаржина, я доложу президенту.

Генерал уходит в первый салон самолета, подходит к президенту и что-то говорит ему на ухо.

– Ерунда, – громко говорит президент. – Наши летчики имеют прекрасную подготовку. И что может понимать генерал пехоты в условиях полета правительственных самолетов? Попрошу вас, пан генерал, обеспечить посадку точно в расчетное время.

– Слушаюсь, пан президент, – говорит генерал и уходит в пилотскую кабину.

– Панове, есть приказ садиться на расчетный аэродром, – сказал генерал летчикам.

– Пан генерал, нужно садиться на аэродроме Смоленск, – ответил командир экипажа. – Мы слушаем переговоры наземных служб, и они предупреждают о плохих метеорологических условиях. Мы пользуемся особыми правами, они не могут в приказном порядке отправить нас на запасной аэродром. Так что, принятие решения в компетенции самого главного пассажира.

– Такое решение уже принято. Садимся здесь. Поймите, если мы самовольно уйдем на другой аэродром, то мы окажемся без работы и вряд ли нас оставят служить в армии. Ситуация фронтовая. Есть задача – выполняем.

– Слушаемся, пан генерал.

Генерал выходит в основной салон самолета к ожидающей его Катаржине.

– Успокойтесь, девушка, все будет в порядке. Через пять минут посадка, не забудьте пристегнуть ремни.

Катаржина садится на свое место, генерал возвращается в правительственный салон.

По аэродрому под Смоленском нервно прохаживаются встречающие люди. Генерал внимательно вслушивается в тишину.

По дорогам Польши на восток идут части Войска Польского и беженцы. Навстречу на легких танках двигается подразделение Красной Армии. В головном танке полковник Котов. Колонну останавливает полковник Войска Польского.

– Пан полковник, на каком основании вы вторглись в пределы Польши. Мы не находимся в состоянии войны с Советским Союзом.

– Пан полковник, нет больше вашей Польши, – говорит Котов. – То, что было польским, захвачено немцами. Мы идем забирать свое. Нам чужого не надо. В ближайшем городке организован пункт приема военнопленных. Не усугубляйте свое положение.

– Пан полковник, мы не можем быть военнопленными, мы не воевали с нами, – возражает поляк.