Сергей Снегов - Арифметика любви

– Шура, ты, конечно, классик в науке открытий, – сердито сказал Рой Васильев своему старому другу Александру Панову. – Но беда в том, что все твои необычайные идеи кончаются неизменно стандартным провалом. Эту постигнет та же участь. Я вынужден отказать тебе в помощи Панов молча смотрел на пол, опустив голову Он не умел спорить, не научился возражать. Наталкиваясь на сопротивление, он замолкал. На этот раз его молчание продолжалось так долго, что Рой заколебался.

– Разумеется, если бы ты нашёл группку глупцов, согласившихся на роль подопытных свинок…

Панов мгновенно воспрянул духом.

– У меня на примете есть как раз такая группа. Только они не глупые. Очаровательные ребята – энергичные, высокообразованные. Лучшего коллектива для испытаний и не пожелать.

– Вот как? Если они умные – разве они согласятся?

– Рой, – с чувством сказал Панов. – Проверка себя на интеллект и моральный уровень – только умные и хорошие люди могут на это решиться.

– Кто они?

– Ты слышал о них. Молодёжный экипаж звездолёта «Беллерофонт» У них особое задание – вылет в созвездие Гиад без тех ограничений, которые так мучительны в дальних рейсах.

– Ты им уже рассказывал о своей работе?

– Нет, Рой, но я глубоко убеждён…

Тогда поговори с ними. Если они согласятся, приведи их ко мне. У меня нет уверенности, что твоя уверенность оправдается.

Рой немного подосадовал, что проявил чрезмерную покладистость. Он снова повторил себе, что практических результатов его уступка иметь не будет. Шура, конечно, никого из астронавтов не уговорит идти в лабораторные кролики. Тем более что придётся уговаривать не одного энтузиаста научных поисков, а целый коллектив – эксперимент по своей природе должен быть групповым.

Велико же было удивление Роя, когда к нему явился весь немногочисленный экипаж «Беллерофонта», и капитан звездолёта объявил, что команда единогласно постановила подвергнуться обследованию. Очередь они уже составили, вот список – первыми обследуются мужчины, начиная с капитана, потом – женщины. Когда начнём?

– Постойте, постойте! – сказал порядком растерянный Рой – До эксперимента ещё нескоро, надо подготовить аппаратуру. И вообще мне хочется с вами поговорить, потому что сам эксперимент… Чрезвычайно тонкие измерения психических полей, надеюсь, вы понимаете это?

– В самих измерениях мы ничего не понимаем, – прямо сказал капитан «Беллерофонта». – И если вы собираетесь толковать с нами о конструкции ваших приборов, то это напрасная трата слов. Зато цель и конечные результаты обследования нас вполне устраивают. Скажу больше – именно этих результатов нам не хватает, чтобы счесть подготовку экспедиции полностью завершённой.

Рой с упрёком посмотрел на Панова. Шура сидел в сторонке, он был смирный, скромный, безгласный, почти неприметный. Он всегда так держался, когда надеялся на успех. Он сумел зажечь души этих шести молодых людей. Но представляют ли себе эти увлекающиеся юнцы, что реально таится за экспериментом?

Рой всматривался в лица своих гостей. Они часто появлялись на стереоэкране, и потому казалось, что он хорошо знает эту славную шестёрку, отважившуюся в такой дальний рейс. И даже не столько дальний, сколько долгий – самый долгий из всех доныне совершённых: рейс длиною во всю их жизнь и в жизнь нескольких поколений их потомков… И Рой сказал:

– Вы обнаружили незавершённость своей подготовки? Это вынуждает меня спросить, как вам самому представляются задачи вашего рейса?

– Это экзамен? – не очень дружелюбно осведомился молодой капитан.

– Деловой интерес, назовём это лучше так.

Капитан Анджей Корсунский, астрофизик и космонавигатор, взглядом посоветовался со своими, все пятеро дружно закивали. Они не опасались делового любопытства, их не страшили экзамены. Каждый мог бы сам отвечать на любые вопросы Роя, но они предоставили это своему капитану.

Рой, слушая, любовался гостями. Только такие люди – рослые, сильные, открытые, мужественные, жизнерадостные – шли когда то завоёвывать новые земли, только таким в наше время и возглавлять экспедиции, призванные колонизировать далёкие, пригодные для людей планеты. «Хорошие ребята!» – думал он, молча выслушивая обстоятельный ответ капитана звездолёта, назначенного в скором времени навеки покинуть Землю. Анджей Корсунский рассказывал, как они, три готовые обручиться пары, горячо откликнулись на призыв принять участие в звёздной экспедиции без возвращения на Землю. И как были рады, что строгий экзамен выделил их, как лучших кандидатов. И как удивлялись, что именно в их трех парах экзаменаторы нашли те решающие генетические различья и схожести людей, без которых их далёкие потомки, призванные заселять ещё не открытые планеты, не смогли бы воспроизвести собой если не все, то значительное богатство внешности, ума и способностей. И как они дружно помогали отбирать для экспедиции все, что необходимо в рейсе им самим, их детям и детям их детей, все то, без чего их потомки, высадившиеся на неведомую, удобную для жизни планету, не смогли бы начать новую историю человечества с того её материального и духовного уровня, с какого они, молодые предки тех пока нерожденных людей, стартуют сегодня.

Естественно, мы очень сдружились, продолжал Анджей Корсунский, посматривая то на Роя, то на свой экипаж. Ни у кого и сомнения не появлялось ни в личной влюблённости, ни в общей дружбе. В прочности своей любви, дружбы, взаимного уважения мы и без проверок уверены. Что нового нам скажет установление того, что я люблю Армину, а она меня, или что Альфред влюблён в Елену, а Павел в Диану, и что мы в целом – душевные друзья? Но, насколько нам известно, вы можете строго количественно определить силу наших чувств. Это совершенно меняет дело. Точное определение в физических единицах силы нашей влюблённости и крепости дружбы – это для столь долгого рейса, совершаемого в ограниченном объёме корабля, будет совсем не лишним. Даже наоборот – очень желанным.

– Любовь, измеряемая в килограммах, дружба в центнерах, так? – спокойно уточнил Рой.

– Хотя бы и так! – отпарировал Анджей. – Почему это вас смущает? Любовь в сто пятьдесят килограммов – это звучит неплохо! Такую любовь, вдвое больше моего собственного веса, я с гордостью преподнесу своей невесте.

– До сих пор люди прекрасно обходились установлением простого факта любви и дружбы, не взвешивая эти чувства на электронных весах.

– До сих пор людей не отправляли в далёкий космос навсегда, на всю их жизнь. Новая обстановка диктует новые порядки. Мы должны гораздо лучше знать себя, чем те, кто остаётся на Земле или уходит в непродолжительные рейсы. Мы, экипаж «Беллерофонта», совершим обряд бракосочетания в день старта. И мне будет приятно вписать в наш брачный паспорт величину моей любви к невесте и силу её ответного чувства, хотя бы эти наши чувства были измерены в килограммах, которые вам так не нравятся. Я бы не возражал и против тонн. Десять тонн любви – разве не отличная величина? Одна такая цифра внушает уважение!