Майк Гелприн - Ставка на аутсайдера

Надо собраться. Вадим верит в неё, а значит… Рассудок упорно твердил, что ничего это не значит, немка быстрее, сильнее, и намного… Нечто иное, безрассудное, горячее яростно сопротивлялось. Вадим, поняла Маша. Это Вадим сопротивляется. Это он не даёт сдаться, это он держит, подбадривает, подстёгивает её.

С Вадимом она познакомилась на областных соревнованиях в Новосибирске, с тех пор он не пропустил ни одной официальной встречи с её участием. Властный, сильный, энергичный и щедрый. Влюблённый в неё, серую мышку, никакую и невезучую. Поначалу Маше было трудно поверить даже в то, что такой человек обратил на неё внимание.

– Зачем я тебе? – спросила она однажды.

Вадим усмехнулся.

– Зачем-зачем. Мне от тебя ни хрена не нужно, – буркнул он в своей обычной грубоватой манере, – только ты сама в койке и место на трибуне в первом ряду.

Это место, одно из тех, что были зарезервированы для родных и близких спортсменов, он с тех пор и занимал. «Жених, – объяснила Маша товаркам по сборной. И добавила с нескрываемой гордостью: – Без пяти минут муж. Если что, отбить не получится»…

Она заставила себя собраться. Приняла стойку, пару секунд помедлила, настраиваясь. Выдохнула и, высоко подбросив мяч, подала в правый угол стола. Эльза Кирхнер приняла мяч коротким накатом, Маша ответила подрезкой в левый угол, и Эльза, стремительным движением сместившись влево, провела мощнейший топс. Маша отскочила в среднюю зону. Чудом дотянувшись ракеткой до мяча, отразила его бессильной свечой. Эльза рванулась к столу для завершающего удара…

Она ошиблась. Принятый в высшей точке траектории мяч, тот, который должен был колом резануть по столу, тот, который отразить невозможно, срезался и вонзился в сетку. Секунду Маша глядела в ошеломлённое лицо немки, потом ошеломление на нём сменилось растерянностью.

Он оказался переломным, этот розыгрыш. Маша без труда выиграла подачу соперницы, а с ней и партию. Затем уверенно победила в следующих трёх.

Иши Одзаки, тренер японской сборной, выслушал Бартона, ни разу его не прервав. Затем молча поднялся и заходил, опустив голову и сцепив руки за спиной, по гостиничному номеру. Остановился, суровое морщинистое лицо с раскосыми глазами, казалось, закаменело.

– Это очень серьёзно, – резко бросил Одзаки. – Каков дисбаланс сейчас?

– Невиданный. Вдвое больше вчерашнего против Кирхнер. Мы снизили коэффициент до шести, но каперов это не остановило. На данный момент мы вычислили пятерых, по единому сценарию ставящих на аутсайдера в крупнейших конторах Европы. Это афера, господин Одзаки. Только неизвестно, ни в чём её суть, ни кто играющий против нас аферист. Ваша подопечная – четвёртая ракетка мира, но я боюсь…

– Не продолжайте. Возможно ли аннулировать ставки?

– Увы. Для «Уильям Хилл» это означало бы потерю репутации. О судебных процессах и конфликте с МОК даже не говорю. Я хотел бы посмотреть записи двух последних встреч против Линстрем и Кирхнер с вами вместе, господин Одзаки. И обсудить каждый подозрительный розыгрыш.

Просмотр занял без малого шесть часов и закончился далеко за полночь.

– Я вижу лишь одно, – отчеканил японский тренер. – И Линстрем, и Кирхнер слишком часто ошибались на приёме. Невероятно часто. Обычным волнением такие вещи не объяснить.

– Гипноз? – предположил Сэм. – Допустим, кто-то из зрителей чрезвычайной силы гипнотизёр. Или даже несколько таких. Предположим, их наняли каперы.

– Полноте, – отмахнулся Одзаки. – Во-первых, загипнотизировать теннисистку в игре невозможно. Во-вторых, мы бы увидели, будь одна из спортсменок не в себе. Или обе. Вы ведь наверняка беседовали с ними, не так ли? Девушки чувствовали что-либо необычное во время матчей?

– Нет. Обе жаловались на невезение. Но ни малейшего недомогания или слабости не ощущали. Обе боролись до конца и проиграли. Вы осознаёте, что если мы не поймём, в чём афера, то завтра…

Иши Одзаки угрюмо кивнул.

– Вполне осознаю, – подтвердил он. – Давайте подытожим: что известно о Марии Никифоровой?

– Очень мало, почти ничего. Ей двадцать семь лет, не замужем, детей нет. Трудолюбивая, упорная, хорошо подготовленная. Но не более. Её тренер удивлён случившимся не меньше нашего. Есть жених, некий Вадим Алейников, вы его видели в кадре – он сидел в первом ряду рядом с отцом Кирхнер. Тридцать пять лет, окончил новосибирский университет, с Никифоровой познакомился около полугода назад, с тех пор ходит за ней как привязанный. Больше ничего выяснить не удалось. Понимаете, у меня было слишком мало времени.

– Мало времени, – задумчиво повторил Одзаки. – Да, понимаю. Давайте посмотрим ещё раз, – обернулся он к ассистенту. – Я хочу взглянуть на этого жениха. Крупным планом.

Полчаса спустя Иши Одзаки устало вздохнул и сказал угрюмо:

– В нём что-то есть. Что-то особенное, необычное. Он напоминает мне самурая, сконцентрированного на достижении цели. Не пойму лишь, какой именно.

На этот раз пробиться сквозь строй репортёров удалось с трудом.

– Комментариев не будет, – ожесточённо повторяла Маша. – Не будет, понятно вам?

Японскую теннисистку она разгромила в четырёх партиях. Машу передёрнуло, когда она вспомнила, как та беззвучно плакала после матча на груди у тренера, а тот безотрывно смотрел на Машу, и во взгляде его… Во взгляде узких раскосых глаз не было гнева, злости или ненависти. А было в них… Презрение, поняла вдруг Маша. Старый японец глядел на неё с презрением, будто она не в честной борьбе одолела соперницу, а украла у той победу.

Отбившись от репортёров, Маша выскочила из вращающихся дверей наружу. Радости почему-то не было, словно она не обыграла четвёртую ракетку мира, а смошенничала там, где мошенничества не может быть априори.

Вадима с охапкой хризантем в руках она увидела, когда тот оказался от неё в пяти шагах. Маша облегчённо вздохнула, бросилась к нему, тесно прижалась. Вобрала в себя исходящие от него уверенность и надёжность.

– Ты отлично играла, – похвалил Вадим. – Просто шикарно, а завтра отыграешь ещё эффектней.

Ощущение заслуженной радости вернулось.

– Завтра у меня встреча с Ксиу Шихонг, – улыбнулась Маша. – Неужели ты веришь, что я выиграю у первой ракетки мира?

Вадим коротко хохотнул.

– Ни хрена ты не понимаешь, – снисходительно сказал он. – Первая ракетка мира сейчас ты.

Тренер китайской сборной Вей Цзан пришёл к Сэму Бартону сам.

– Коллеги Рогге и Одзаки ввели меня в курс дела, – представившись, сообщил он.

Сэм поднялся. Он едва держался на ногах после двух бессонных ночей.

– Присаживайтесь, – предложил он. – Вас наверняка интересуют новости по известному делу, не так ли?