Стивен Кинг - Некрологи

Если вы представляете себе наш шумный отдел новостей, таким, каким вы видите его позади Вульфа Блитцера на CNN, или в том старом фильме, где Вудворд и Бернстайн пригвоздили Никсона, я вас разочарую. Как я уже сказал, большинство репортеров «Цирка» делали свою работу из дому. Наше новостное гнездышко (если вы сочтете возможным считать новостями то, что писалось в «Цирке» ) было размером с небольшой односекционный трейлер. Двадцать школьных парт, рядами, были втиснуты туда, лицом к телевизору, работавшему без звука на одной из стен. Парты были оснащены видавшими виды ноутбуками, на каждом из которых красовался стикер с веселым девизом: ПОЖАЛУЙСТА, УВАЖАЙТЕ ЭТИ МАШИНЫ.

Этим утром помещение было практически пустым. Я сидел в заднем ряду у стены, напротив плаката, на котором была изображена Благодарственная индейка, плавающая в унитазе. Под этим милым рисунком была подпись: пожалуйста, НЕ гадь там, где ешь. Я включил ноутбук, достал из своего портфеля распечатки о короткой и непримечательной карьере Бампа Дево, и начал их просматривать, в то время как ноут грузился. Я создал файл, назвал его БАМП ДЕВО. НЕКРОЛОГ, а затем просто сидел, уставившись в пустой документ. Мне платили за то, чтобы я смеялся в лицо смерти от всех двадцатилетних, которые считают, что смерть — это всегда не для них, а для кого-то другого, но трудно быть смешным, когда злишься.

— Не получается начало?

Это была Кэти Каррен, высокая, стройная блондинка, к которой я испытывал сильное влечение, уверен, безответное. Она всегда была вежлива со мной, и неизменно приветлива. Она смеялась над моими шутками. Такое поведение редко означает влечение. Был ли я удивлен? Вовсе нет. Она была привлекательной, я — нет. Я, если позволите быть откровенным, был тем уродцем, кого высмеивают все эти молодежные странички. За три месяца работы в «Цирке» , у меня даже появился отличный компьютерный аксессуар: очки перемотанные скотчем.

— Немного, — сказал я. Я почувствовал запах ее духов. Какие-то фрукты. Свежие груши, может быть. В любом случае, что-то свежее.

Она сидела за соседней партой — длинноногая мечта в выцветших джинсах.

— Если со мной такое происходит, я печатаю: проворная коричневая лиса перепрыгнула через ленивую собаку три раза, очень быстро. Это открывает творческие шлюзы. — Она развела руки, показывая мне, как открываются шлюзы, и попутно открывая мне прекрасный вид на груди, плотно обтянутые черным топом.

— Я не думаю, что это сработает в моем случае, — сказал я.

Кэти вела свою собственную страничку, не такую популярную, как Скажи гадость о мертвецах , но также неплохо читаемую; у нее было полмиллиона подписчиков в Твиттере. (Скромность запрещает мне говорить, сколько их было у меня в те дни, но если вы подумали о семизначной цифре, то вы не ошиблись.) Она называлась: Напиться с Кэти . Идея заключалась в том, чтобы идти бухать со знаменитостями — непонятно как они велись на это — и брать у них интервью по мере того, как они все больше и больше напивались. Получалось потрясающе, и Кэти заснимала все это на свой милый маленький розовый iPhone.

Она должна была бы напиваться вместе с ними, но у нее был свой способ оставаться трезвой — она лишь пригубляла выпивку по мере того, как они продвигались от одной забегаловки к другой. Знаменитости редко это замечали. Что они замечали, так это идеальный овал лица, копну светло — пшеничных волос, и ее большие серые глаза, которые всегда проецировали одно и то же сообщение: о боже, ты такой интересный . Они даже выстраивались в очередь, хотя Кэти фактически прикончила полдюжины карьер с момента своего прихода в «Цирк» приблизительно за восемнадцать месяцев до того, как я поднялся на борт. Ее самое известное интервью было с потомственным комиком, который высказал такое мнение о Майкле Джексоне: «Чем-быть-такой-слащавой-жопомордой-белой- булочкой-лучше-умереть».

— Я думаю, она сказала, что прибавки не будет, не так ли? — Кэти кивнула в сторону офиса Джеромы.

— Как ты узнала, что я собираюсь просить прибавку? Я тебе говорил? — Загипнотизированный ее волшебными округлостями, я мог и проболтаться.

— Нет, но все знали, что ты попросишь, и каждый знал, что она ответит тебе «Нет». Если она скажет «Да», все захотят повышения. Говоря «Нет» самым достойным, она тем самым остужает другие горячие головы.

Самым достойным . Эта фраза привела меня в восторг. Особенно, учитывая то, что я услышал ее от Кэти.

— Так ты собираешься остаться?

— Пока — да, — сказал я. Слова небрежно слетели с моего языка, как бы закрывая это тему. Эти слова могли бы произвести впечатление на кого-нибудь в ретро-фильме, но не на Кэти, которая лениво потянулась, смахивая несуществующие ворсинки с топа, едва прикрывавшего ее упоительно плоский живот.

— Мне осталось еще немного написать. Вик Альбини. Боже, забери его подальше.

— Киногерой-гей, — сказал я.

— Новость-молния: не гей. — Она подарила мне загадочную улыбку, и погрузилась в работу, оставив меня в неведении. Но на самом деле я и не хотел ничего знать.

Я просидел перед чистым файлом Бамп Дево минут десять, набрал абзац, удалил его, и просидел еще десять минут. Я чувствовал, что Джерома смотрит на меня и знал, что она при этом ухмыляется. Я не мог работать под этим взглядом, даже если мне это просто казалось. Я решил пойти домой и написать о Дево там. Может, что-то осенит меня в метро, ведь там всегда было хорошее место для полета моей мысли. Я начал закрывать ноутбук, но тут на меня снизошло вдохновение, также как в ту ночь, когда я увидел заметку о Джеке Бриггсе, пополнившем тот великий клуб на небесах. Я решил, что буду увольняться, и к черту последствия, но я не собирался уходить просто так.

Я удалил пустой файл Дево, и создал новый, который назвал ДЖЕРОМА УИТФИЛД. НЕКРОЛОГ. Я писал на одном дыхании. Двести ядовитых слов просто вылились из-под моих пальцев на экран.

Джерома Уитфилд, известная близким друзьям как Джерри (по сообщениям, таких была парочка еще в дошкольных учреждениях), умерла сегодня в —

Я посмотрел на часы.

— 10:40. По словам коллег, она захлебнулась собственной желчью. Хотя она с отличием закончила Вассар, Джерри провела последние три года своей долбаной жизни на Третьей Авеню, где руководила командой из примерно двух десятков рабов на галерах, более талантливых, чем она сама. Она оставила после себя мужа, известного сотрудникам «Неонового Цирка» как Безвольная Жаба, и ребенка, уродливого маленького ублюдка, которого сотрудники ласково называли Пол Пот. Сослуживцы все согласны с тем, что хотя у неё не было ни капли таланта, Джерри была властной и беспощадной личностью, чем и восполняла отсутствие оного. Ее визгливый голос мог, как известно, любого довести до кровоизлияния в мозг, и недостаток чувства юмора был легендой. Вместо цветов, просим всех, кто ее знал, включая Жабу и Пота, выразить свою радость от ее гибели и отправить эвкалиптовые леденцы голодающим детям Африки. Поминальная служба пройдет в одном из офисов «Неонового цирка», где все довольные, пережившие ее, смогут обменяться драгоценными воспоминаниями и спеть «Динь-Дон, ведьма мертва.»