Юрий Мамлеев - В гостях

— Я всегда пою, — сказал он, — о несчастных, страдающих людях. Обратите внимание, Дуня, на такие слова в этой песне, слова о муже героини:

— Вот как получилось, — продолжал Гена. — У одной — три ноги, у другого — ни одной. Я спрашиваю: разве это справедливо? Но так и бывает в жизни.

И глаза певца засветились чуть ли не слезой. Дуня тоже была готова расчувствоваться.

— Вы ешьте, ешьте, — прервала этот порыв чувств Лидия Леонидовна, накладывая ей рыбку чуть ли не насильно. — От еды еще никто не умирал. И третья нога от еды не вырастет.

— А где же Егор? — вдруг спросила Дуня.

Ответом была глубокая тишина. Все словно замерли. Прошло минуты две.

— Егор путешествует, — тихо ответил старик.

В голове Дуни, и так замутненной, все смешалось, перепуталось, сгинуло. И вдруг, как молния, вспыхнули в сознании слова. И она их произнесла:

— Когда же вы меня отпустите домой? Ведь отец беспокоится…

В ответ молчание продолжалось всего минуту.

— Ты у нас в гостях, Дунечка, — вымолвила Лидия Леонидовна. — Отец предупрежден, что отдохнете у нас и вернетесь веселой…

Дуня вдруг ясно поняла, что ей не уйти сейчас никуда. Но Лидия Леонидовна глядела на нее с такой добротой, что Дуня не смогла противиться непонятному. Может быть, с ней не будет ничего плохого? Отец предупрежден, а мачеха только рада. Но зачем все это?

Но потом обыденный смысл ушел из ее сознания, потому что он всегда надоедал ей. Она опять огляделась. Все было красиво и добротно. Только глаза Юрочки поблескивали недетским мраком. И она принялась за салат и рыбу. Но старик заметил ее взгляд, направленный на Юрочку.

— Не осуждайте его, — заметил старик. — Он у нас слишком развитой, не по возрасту…

Дуня не удержалась и снова молниеносно заглянула в глаза Юрочки. На мгновенье ей стало дурно, но она быстро пришла в себя. Старик пристально наблюдал за ней, не пугая ее, однако, чем-нибудь излишним.

Дуня удивлялась, почему этот «завтрак» так обилен, словно она уже не завтракала, а обедала. Блаженная мысль вошла в голову: все это сон, а не действительность. Любая деталь всей этой ситуации стала казаться ей фантастической.

— Приятно, приятно, — начала шептать она самой себе.

Вдруг к ней подошел добродушный Гена, певец.

— Потанцуем? — попросил он вкрадчиво.

Дуня почувствовала, что это внезапное приглашение только подтверждает реальность сна. Она согласилась. Никакой музыки. Тишина. Только слегка чавкал Юрочка. Дуню пугало это безмолвие; ей стало казаться, что она танцует на краю пропасти.

Гена был мил, но минут через пять Дуня упала в обморок. Пустота, и даже сознания как бы нет.

Она очнулась в хорошо обставленной, уютной комнатке, на широкой кровати. Рядом стоял Егор. Он почудился ей каким-то другим, похожим на идола. Взгляд его был тяжел.

— Полежи здесь, Дуня. Тебе надо отдохнуть, — хрипло сказал он.

— А что потом? — пролепетала Дуня.

— Потом поедем к твоему жениху. Он недалеко.

Дуне показалось, что она опять теряет сознание. Егор поправил ее одеяло, спокойно и уверенно, и вышел.

Минут через десять вошла улыбающаяся, почти светящаяся Лидия Леонидовна. Заметив, что Дуня не спит, сладостно проговорила:

— Как мы себя чувствуем? Может быть, горячего чаю с лимончиком?

Дуня посмотрела на нее отсутствующим взглядом.

— Кто жених? — прошептала она.

— Т-с, т-с, т-с, — оборвала ее Лидия Леонидовна и приложила пальчики к своим губам. — Спите, не думая…

Ослабевшая Дуня заснула. Или, может быть, ей скорее показалось, что она заснула. В душе ее, где-то в глубинах, мелькали какие-то тени, наверное, людей, а возможно, и других существ. Они то подвывали, взвизгивали от страха еле слышными голосами, точно они были на том свете, то наоборот — раздавалось почти райское пение. Дуня просыпалась и как будто видела их наяву, потом опять юркала в себя.

Долго полумучилась она, пока наконец не наступило новое утро.

— В гостиную, Дунечка, в гостиную! — раздался за дверью веселый голос певца и танцора Гены.

Дуня с тупой покорностью встала и пошла туда. Вошла в гостиную — и что же? В огромной комнате ни души, а на столе вместо лакомых яств покоится закрытый гроб.

Дуня закричала, но тут же появилась вездесущая Лидия Леонидовна.

— Гена, Гена! — крикнула она, открыв дверь в коридор. — Что же ты не упредил нашу Дунечку?! Где ты?

И она потом обернулась к Дуне.

— Милая, извините за гроб. Это Зоя, прислуга, вы ее видели, померла к утру… А гроб у нее в хозяйстве всегда найдется. Вот мы ее и положили. И крыса ее тоже вместе с ней умерла, не могу сказать «сдохла»… Пойдемте, деточка, отсюда скорее вон, нечего душу смущать.

И Лидия Леонидовна взяла Дуню за руку и, как ребенка, вывела, проводила в другую комнату, далеко от гроба. Комнат в этом доме было достаточно. Она усадила Дунечку в кресло, придвинула маленький столик и пообещала тут же принести горячий чай с пряниками.

Действительно, вскоре все это было подано, но не Лидией Леонидовной, а ее, видимо, другой прислугой. Потом мелькнул перед Дуней и оптимист Гена, пробормотав, однако, на этот раз угрюмо, что «сегодня увезут тебя, Дуня, к жениху». Дуня заплакала.

Между тем в соседней комнате в креслах сидели два человека — хозяин (Егор) и тот самый старик с ледяным пристальным взглядом, по имени Генрих.

— Егор, — говорил старик. — Ничего у нас с этой Дуней не выйдет.

— Надо подумать, — сурово ответил Егор.

Лицо его стало загадочным.

— Нечего думать. Мне стало ясно, Егор, когда я во время ее обморока просмотрел ее руки. На правой руке тот самый знак, который может спутать нам все карты.

— Знаю, знаю. Сам видел, — мрачно прервал Егор.

— Если суммировать все негации, которые мы увидели в ней, то не стоит связываться… Мы проделаем над ней такую страшную, фантастическую работу — и все пойдет прахом. Она не тот человек.

Егор встал.

— Я сам все решу сегодня к вечеру.

И резко вышел из комнаты.

…К вечеру Егор зашел в комнату, где столбенела Дуня.

— Собирайся, поедем! — сказал он.

«К жениху», — подумала Дуня.

В тумане своих мыслей она накинула свою курточку и пошла вслед за Егором. Они молча прошли двор, сад, вышли на улицу, где уже стояла машина, та самая, на которой Дуню привезли сюда. В машине сидели те же два человека, которые доставляли ее в этот дом. Они вышли и так же посадили ее на заднее сиденье, а сами расположились по бокам. Егор сел за руль, и снова Дуня машинально уперлась взглядом в его жутковатый затылок.

— Кто жених? — бессильно спросила Дуня.

В ответ — запредельное молчание.

Тогда она впала в полузабытье. И опять где-то на границе сознания замелькали тени, и слышался вой, стон, немыслимые крики, а потом стоны умолкали, и ей слышалось райское блаженное пение, и потом опять — стоны, беззвучные проклятия, потом снова блаженное пение, и так без конца адский вой и ангельское пение следовали один за другим, и ничего другого не существовало. Она уже не различала, когда стон, когда пение, словно и ад, и рай сливались в одну симфонию.