Вера Космолинская - Авалон

По крайней мере, затруднительно для того, чтобы первым же выстрелом уложить любого, кто покажется над гребнем. Да и показаться мы должны были теперь в трех разных точках.

Ага, вот и второй автомобиль. Цель крупная и, по причине выключенного мотора, малоподвижная, хорошо видимая даже через завесу пыли. Крейг ударил по ней прицельно. Рванул третий взрыв, более мощный, чем предыдущие. Потом завязалась перестрелка через оседающий мусор и дым. Сзади, запыхавшись, подобрался Шейд.

— Эдди мертв.

— Ясно.

— Осторожней, — добавил Крейг. — Эти ребята стреляют метко.

Я заметил… — откликнулся Шейд, пытаясь всадить в кого-то чуть не весь магазин.

Через какое-то время все затихло.

Медленно оседала пыль. По ту сторону холма признаки жизни угасли. Только догорали с треском остатки автомобиля.

— Все живы? — спросил я не оглядываясь, мысленно прибавив: «кроме Эдди».

— Некоторые, — отозвался Крейг с горечью. Шейд промолчал. Я вздохнул и оглянулся.

— Наповал, одним выстрелом, — сказал Крейг. — Эти ребята действительно метко стреляли.

— Но не так как мы с тобой, а?

— Мы с тобой уже были охотниками, когда они только учились читать.

— Хреновая штука — жизнь.

— Зато короткая. Потерпи немножко.

Мы слезли с холма с ощущением, будто с тех пор, как мы покинули машину, прошло лет десять.

— Я поведу, — сказал Крейг.

— Спасибо.

Он сел за руль, а я плюхнулся на соседнее сиденье, и тупо уставился на небо над дорогой, на белые облака самых причудливых и изменчивых форм, плывущие грациозно и неторопливо. Машина плавно тронулась, и двинулась вперед, в никуда. Я опустил стекло, впуская в кабину ветер.

Я замолк. Крейг помолчал немного, а затем кивнул. Какое-то время мы просто ехали. Я извлек из кармана портсигар и зажигалку Эдди, вытащил сигарету и закурил. Крейг покосился на меня, но ничего пока не сказал. Затянувшись пару раз, я выбросил сигарету в окно.

— Ты знал, что так все и кончится, — сказал наконец Крейг.

— Знал.

— Но ты думаешь, оно того стоило?

— Нет, не думаю. Думаю только, что все остальное не стоило бы вообще ничего.

— Мы едем без всякой цели.

— Это просто танец. Всю жизнь мы спутываем следы, убегая от очевидности, и танцуем со смертью. Единственная наша победа над ней — это то, что мы учимся плевать на нее с высокой колокольни и делаем то, чего нам хочется, и еще, то, что того, что было, у нас не отнять. Проживая мгновение, иногда чувствуешь всей шкурой, как оно высекает себя в вечности, будто резцом в камне. Остается навечно, со всеми своими красотами и жизнью, там, где оно заняло свое место. Там, где ему и положено. Вот как это, — добавил я. — Как этот солнечный осенний день.

— Знаешь что, — сказал я помолчав. — Нам стоит разделиться. Бросить к черту эту машину и исчезнуть. Получится, так получится, нет, так нет. Это уже не наша забота — беспокоиться о том, что от нас не зависит.

— Лучше играть, чем не играть? — улыбнулся Крейг.

— Конечно.

Крейг притормозил у обочины. Я открыл дверцу и вышел из бьюика.

— Проеду немного вперед, — сказал он, и выйду в другом месте.

Я кивнул.

— Что ж, прощай навек, — сказал я с улыбкой.

— Ах ты, сентиментальный старый ирландец, — усмехнулся Крейг. — Какое еще «прощай»? Нашу банду из прошлого не выкинешь, как слово из песни. Там она будет всегда. Забыл?

— Еще чего!

Я захлопнул дверцу и небрежно махнул рукой. Он махнул в ответ и покатил себе дальше. А я, подумав немного, закинул свой пиджак с верным браунингом в кармане за спину и, легкомысленно придерживая его пальцем за петельку, направился в обратную сторону.

Дорога была пустынной, автомобили попадались лишь изредка. Никаких сигналов я не подавал, и никто не останавливался. Услышав далеко позади приглушенный расстоянием взрыв, я остановился на мгновение и обернулся. Вдалеке к небу поднимался хобот черного дыма. Что ж, может быть, Крейг сделал это и сам, уничтожая автомобиль с энным количеством боеприпасов, после чего всякие следы искать было бы бесполезно. Я бы на его месте поступил точно так же. А если нет… ну, значит, нет…

Я шел по дороге без всякой цели, просто шел. Очень трудно расстроить планы, которых нет. Через какое-то время я начал бездумно насвистывать какую-то песенку без мотива, а может, это был марш, но без ритма. На дороге появилось красное блестящее пятно — аккуратный новенький форд, катящий мне навстречу. Веселенько он смотрелся. Когда он приблизился, я скользнул по нему одобрительным взглядом, и тут же услышал визг тормозов. Водитель, которого я сперва не разглядел из-за отражающегося в лобовом стекле солнце, высунулся в окно.

— Эй! — окликнул он изумленно.

Я поглядел на него с не меньшим изумлением.

— Вы живы?

Хозяин «Красного дракона» дернул черным усом в кривой усмешке.

— Я как-то очень удачно вышел из ресторана, прежде чем он взлетел на воздух. Да и вы что-то на покойника не походите.

— Это временно. На вашем месте, увидев меня на дороге, я бы лучше нажал на газ, а не на тормоз.

— Да ладно, что мне теперь терять-то? — Усатый беззаботно мотнул головой. — Садитесь лучше в машину. Я все равно не знаю, куда еду, просто решил свалить из города. Но если очень надо…

— Да нет, не особенно. Мне сейчас все равно.

— Так давайте, — он снова приглашающе мотнул головой.

— Ладно. Вы сами напросились.

Я открыл заднюю дверцу автомобиля и втиснулся в форд. Не то, чтобы он был таким уж тесным, но во время прогулки я как-то успел привыкнуть к простору. На переднем сиденье сидела красивая китаянка в пунцовом платье. Мы обменялись загадочными улыбками.

— Добрый день, леди, — сказал я.

— Ее зовут Тихий ветер, — сообщил усатый. — Моя жена. Она художница. — Он завел мотор, и мы двинулись по дороге, снова в ту сторону, откуда я только что шел.

— Вот как? А оформление «Красного дракона» уж не ее ли заслуга?

— Конечно.

— Примите мои комплименты, Тихий ветер.

Тихий ветер с достоинством кивнула, не разжимая чуть улыбающихся, не больше чем у сфинкса, четко очерченных пунцовых губ.

На небе вдруг появилось новое солнце — небольшой сияющий золотой диск черкнул синеву, скользнув вдоль дороги, слегка завис над тем местом, где еще слабо вился черный дымок, мелькнул странным зигзагом, и так же быстро унесся прочь.