Леонид Гришин - Эхо войны

Так мы по саду ходили, наверное, больше часа, пока не услышали, что Валентина нас зовет. Она пожаловалась, что ей принесли мальчика, который купался в реке и поранил ногу из-за того, что кто-то разбил бутылку и бросил ее в воду… Валентина извинилась за задержку, но объяснила, что должна была обработать ногу, чтобы не было никаких последствий.

Когда мы сели обедать, Валентина достала коньяк и водку. Я удивленно посмотрел на Николая.

– Нет-нет-нет, для меня таких напитков не существует. У меня есть компот, чай, кофе, а этого не существует. Но вы сегодня наши гости, поэтому вправе угощаться всем, что есть.

Он настоял, чтобы мы с братом согласились что-нибудь выпить. Мы согласились на коньяк. Он налил Валентине вина, нам коньяку, а себе компот, поднялся и произнес тост, сказал, что хочет выпить за нас: за меня, за брата и за то, что мы помогли ему вновь обрести семью, любовь, вступить в новую жизнь. После обеда брат пошел к Александру Федоровичу, Валентина занялась своими делами, а мы с Николаем взяли по удочке и отправились на рыбалку.

От его дома до притока реки Лабы мы прошли всего метров триста−четыреста. Там я определил по скорости течения, что должна водиться форель. Мы обошли терновник и вышли на прекрасное место. Он сказал мне подождать, пока он забросит первый. У него удочка самодельная, у меня покупная – раскладная, с катушкой. Он сделал удочку сам – это ореховое удилище с самодельными проволочными кольцами. У основания удилища было сделано мотовильце. Он забрасывает и через мотовильце то отпускает, то подтягивает леску.

Едва крючок с наживкой коснулся воды, как всплеск, и где-то килограммовая форель была на берегу. Но он попросил подождать еще. Он что-то померил, снова забросил, опять точно такой же произошел всплеск, и опять такая же форель лежала на берегу.

– Теперь можешь ты ловить.

– А что так?

– С первого раза мне не удалось поймать самку, а только вот со второго раза, потому что этот первый самец, очевидно, был очень голоден. Он опередил самочку. А теперь можешь ты, если не спеша, поймать еще штуки три. В этом месте целая стая, очевидно, скоро должен начаться икромет.

Так оно и получилось. Я поймал две штуки.

– Все, ушли уже. Были здесь еще две рыбины, но они ушли. Давай передохнем, – сказал мне Николай.

Мы сели, достали термос.

– Скажи, как тебе удалось отыскать Валентину? – обратился ко мне Николай.

– Совершенно случайно. Ты мне тогда очень подробно рассказал, какая она у тебя красивая, какие у нее волосы, какие глаза. Рассказал и про шрам на лице, полученный от твоих приключений… Мы с братом рыбачили, я простыл, попал под дождь и хотел обратиться к врачу. Когда увидел ее, идущую по коридору, то сразу вспомнил, что именно так ты мне ее и описывал. И мне сразу бросился в глаза шрам, я почему-то решил подойти к ней. Я зашел и прямо сказал ей, что тебя видел всего две недели назад. Она сначала не поверила, а потом начала расспрашивать. А дальше ты все знаешь.

– Да, конечно. Спасибо тебе. Счастье вернулось ко мне.

– Вы как здесь устроились?

– Я тебе рассказывал, что не смог я там, приехали сюда. Вот, купили дом, который ты видел. Нас здесь никто не знал, только Александр Федорович. Так мы и жили. Нам здесь очень хорошо вдвоем. Мы ходили по лесу, я ей показывал пещеры, где я жил, в которых просто ночевал, в которых пережидал непогоду. Показывал, как рыбу ловить, ей тоже было интересно поймать форель, показывал, ягоды какие есть в этих местах. Я знаю, что у вас в Ленинградской области есть черника, но у вас она полутравянистая, пятьдесят сантиметров, не выше. А здесь вот у нас три метра достигают кусты черники. И эта черника самая настоящая. Некоторые даже не узнают ее, считают волчьей ягодой. Много здесь разностей всяких, трав, ей как врачу было очень интересно послушать про травы. И вот мы однажды шли мимо Ахмет-горы. Называется она так потому, что когда-то, во время Кавказской войны, когда черкесы отказались подчиняться царю, солдаты здесь окружили Ахмета. Ему некуда было уже деваться, он набросил бурку на голову своему коню, разогнался и вот с этого обрыва прыгнул вниз и погиб вместе с конем. А дальше здесь вот недалеко – скала неразделенной любви.

– Как неразделенной? – спросил я.

– Да вот, один облюбовал ее, покончив с собой из-за любви несчастной. Вот с его подачи уже несколько человек с этой скалы бросаются, самоубийцы глупые, в основном, молодежь. Может, их в школе плохо учат, или они не знают, что первая любовь – это романтическое чувство, с которым иногда трудно совладать. И, как видишь, способна она довести молодого человека даже до самоубийства.

…И вот мы с ней возвращались как-то с прогулки, как раз шли мимо этой скалы. Я рассказывал Валентине, что вот она – несчастная скала, говорил, почему она получила такое название… И ты представляешь, в тот момент, когда мы ее рассматривали, видим, как сверху падает человек! Это, конечно, было ужасно… Там, внизу, кизил растет, шиповник. Ты не представляешь, что это такое… Мы услышали только хруст деревьев. Подбегаем, смотрим, а на обломанных деревьях висит еще совсем мальчик, ему не больше семнадцати. Я подскочил, снял его, у него много ран – и на ногах, и на спине, и на руках, и на лице. Его положил на траву, Валентина начала кровь останавливать, сказала мне:

– Рви рубашку!

Я в ту же секунду стащил с себя рубашку, стал ее разрывать на ленты, а она перетягивала раны, пытаясь остановить кровь. Когда более-менее кровь остановилась, я взял его на руки, и мы побежали домой. Подбегая к дому, я встретил соседа Виктора.

– Виктор, бегом звони в службу скорой помощи, мальчик разбился со скалы, – закричал я ему издалека.

Виктор без слов сразу побежал звонить, хотя мне показалось, что он выпивший был. Я занес мальчика в дом, Валентина вымыла руки, достала инструменты, сделала два укола, сняла остатки одежды с этого бедолаги. У него оказались документы, мы нашли его паспорт. Она начала промывать его раны, продолжила останавливать кровь. Скорая помощь, надо сказать, быстро подъехала. Врач и сестра с чемоданчиком не успели только порог дома пересечь, как Валя сразу приказала быстро поставить капельницу. Валентина взяла паспорт, посмотрела группу крови и обратилась к врачу:

– У вас кровь есть?

– Нет, – ответила врач.

– Николай, ложись, сейчас будем проводить прямое переливание.

Я подошел с другой стороны.

– Вы извините, гражданка, но вы знаете, что в домашних условиях запрещено делать переливание крови, и тем более еще напрямую, – заметила врач.

И тут проявился характер моей Вали. Вдруг ее голос изменился, стал твердый.

– Молчать! И будете делать сейчас то, что я вам сказала. Сейчас же мне подготовьте, – сказала моя Валя. – А ты что стоишь? Ложись! – повернулась она ко мне. – Быстро ко мне сейчас шофера позовите! – обратилась она к медсестре.