Леонид Гришин - Эхо войны

Когда он на дорожке увидел и услышал ту женщину, а скручивая цигарку, увидел во дворе Белова, то к нему частично вернулась память. Он все вспомнил, пришел в правление колхоза и позвонил в НКВД, назвав и себя, и предателей. А на полковника-сослуживца он попал чисто случайно. Тот, недолго думая, сразу же приехал, ну а дальнейшее… Дальнейшее тебе уже известно. Мне все эти события врезались в память навсегда.

На другой день мы собрались у реки, и каждый пытался рассказать, что он вчера видел. Обсуждали вчерашние события, вспоминая, как Прохор, орудуя костылем, словно винтовкой, уложил здорового и жирного мужчину, как он, будто у него на затылке были глаза, не глядя на женщину, бросившуюся на него с ножом, то ли ударил, то ли подставил костыль, и она, закатив глаза, рухнула; как полковник перед Прохором стоял по стойке «смирно», выполняя его приказы. Все это мы, мальчишки и девчонки, сидели и обсуждали. Всех троих арестовали, в наручниках увезли, и близнецов, которые сидели и ревели за столом, их также посадили в «черный ворон» и увезли.

В то время, когда мы все это обсуждали, со стороны города показались несколько легковых машин. Они переехали мост и поехали по направлению к конюшне. Естественно, мы все бросились бежать за ними.

Из машин вышло много людей, военных и гражданских. Из конюшни тем временем вышел Прохор. Он опирался на вилы двумя руками, потому что, как я уже сказала, костыль он сломал о голову Белова. Люди, вышедшие из машин, пошли к нему навстречу. Впереди всех шел генерал.

Генерал подошел, стал отдавать честь, что-то говорить. Все это мы наблюдали издалека, поэтому слов нам не было слышно. Прохор уже не опирался на вилы, он расправил плечи, стоял тоже по стойке «смирно», смотрел на генерала. Генерал отдал честь, что-то сказал, потом схватил Прохора и обнял. Все остальные также окружили его и стали обнимать. У Прохора на лице появились слезы. Слезы капали на его небритые щеки, со щек на бороду. Адъютанты и шоферы притащили откуда-то стол, стул, из багажников достали водку, закуску, стали раскладывать на столе. Разлили по стаканам водку, на единственный стул посадили Прохора. Генерал посмотрел на Прохора, подошел, снял с него лохмотья, в которые был одет Прохор, и надел на него свой генеральский китель.

– Командир, каждый год 9-го мая мы пили за тебя. Мы не знали, что ты остался жив. Мы не нашли тебя на Зееленских высотах, поэтому сочли погибшим, желали, чтобы земля была тебе пухом. А ты, оказывается, был здесь, рядом. За тебя, командир! За то, что ты жив, что ты с нами!

Все чокнулись, Прохор хотел встать, но ему все сказали, чтобы он сидел.

Он выпил сидя, пока все пили стоя. Поставили стаканы, начали что-то говорить, адъютанты снова наполнили стаканы, генерал опять собрался говорить, все замолчали.

– Теперь я предлагаю выпить за тех, кого нет с нами. Кто не дожил, не дошел до Берлина, кто погиб в честном бою, а кто и от предательства… Почтим их память. Пусть земля им будет пухом.

Прохор поднялся, опираясь левой рукой за крышку стола, а в правой держа стакан. Все как по команде выпили, потом как по команде склонили голову и так стояли некоторое время. Потом опять как по команде расправили плечи, подняли головы, взяли по кусочку хлеба, понюхали и стали закусывать. Адъютанты начали разливать еще.

– А теперь я хочу выпить за будущее, за здоровье, за нас с вами, за то, что мы живы, за наших детей, за наше будущее, за светлое наше будущее!

Все чокнулись, выпили, генерал что-то сказал адъютанту, тот подошел к Прохору, посмотрел на его деревянную ногу, никому ничего не говоря, достал нож, стал разрезать те веревки, которыми были привязаны остатки костыля к его ноге. Обрезал, убрал это все, в это время подошел полковник, взял Прохора на руки, понес к ЗИМу и посадил его на заднее сиденье. Генерал подошел, сел рядом с Прохором, а полковник открыл багажник, достал увесистый пакет и отдал его председателю.

– Это детям раздайте, а вы, мужики, выпейте за нашего командира, за то, что он жив, за то, что мы его нашли.

Сказав это, полковник сел на переднее сиденье, и машины уехали.

Мужиков, конечно, долго не пришлось уговаривать, а председатель отдал пакет бабе Маше, как мы ее звали.

– Раздели среди детей, – только и сказал он ей.

Она сказала нам, чтобы мы выстроились в очередь, и стала раздавать конфеты: сначала по три, потом по пять, потом еще по три, пока не кончился весь пакет. Мужики в это время допивали водку, которую оставили для них.

Вера Александровна снова замолчала, потом, будто опомнившись, сказала мне, что ей завтра рано утром надо уезжать.

– Как уезжать? У тебя же еще путевка не кончилась!

– Мне позвонили, предложили работу, поэтому приходится жертвовать путевкой. А чего тут говорить, ты сам пенсионер. Коли не подработаешь, то нечем будет платить за коммунальные услуги. Ну, ладно, не провожай меня. Закроешь, ключ отдашь завтра Наталье.

Она поднялась и быстро пошла. Я вышел вслед за ней, закрыл кабинет и посмотрел, как она быстро своей легкой походкой удаляется, подходит к лифту, нажимает на кнопку и уезжает.

Утром я не провожал ее.

В самом начале 70-х мой непосредственный начальник предложил мне поработать за границей. В то время работа за границей – это не так как сейчас: заключаешь контракт, четко оговариваешь условия работы. А раньше считалось за благо попасть за границу работать, потому что можно было поднять свое материальное положение. Даже в таких развивающихся странах, как Индия, а работать мне предложили именно там, за два года можно было заработать на «Волгу». Машина эта в то время была самой престижной. Цена ее на черном рынке достигала два-три номинала.

Отправиться за границу не так просто – если твой непосредственный начальник тебя рекомендует и дает добро главный конструктор, после этого нужно было заполнять анкету. В анкете четко описываешь свою биографию, биографию всех ближайших родственников, родителей, братьев, сестер, а в конце нужно было такую фразу написать, что ни я, ни мои ближайшие родственники не судимы и под следствием не состоят. Еще нужно было иметь чистую анкету. Направляли, в основном, членов КПСС. Нужно было быть женатым, несудимым – как самому, так и родственникам, морально устойчивым, а также нельзя было иметь родственников за границей. Вот по этим качествам и подбирались сотрудники для работы за границей. Профессиональные качества были менее значимы при подборе.

Иногда попадали за границу, имея чистую анкету, но будучи профессионально не очень компетентными. Я отвечал по всем параметрам, причем в высшей степени, так как я специалист к этому времени был опытный.

Далее следовало рассмотрение кандидатуры на партбюро. Задавали вопросы, кто по работе, кто ради интереса, а кто ради болтовни. Следующим этапом был партком. В парткоме тоже задавали вопросы, больше по работе, поскольку я монтажом занимался и наладкой, им было интересно. Также давали кое-какие напутствия, советы. Далее следовал райком. Там уже объясняли, что тебе доверяется работа за границей, что ты представитель Советского Союза, что моральный облик необходимо сохранять и прочее, прочее, прочее…