Елена Мищенко - Через Атлантику на эскалаторе

Я очнулся от того, что меня, действительно, тянули за руку, но не член Совета, а именинница. Гости уже разошлись, в том числе и Кира. Я встал с больной головой и предчувствием солидных выяснений отношений.

Взаимоотношения с Кирой значительно осложнились. Восстановить их удалось с большим трудом после многократного выяснения отношений с надрывом и слезой в голосе, после многочисленных клятв и признания в алкоголизме, эгоизме и прочих смертных грехах.

Позже произошло событие, которое еще в большей мере отразилось на наших взаимоотношениях не в лучшую сторону. Меня послали на студенческую конференцию в Ленинград с докладом «Солнцезащита зданий». Точку зрения нашего начальства не разделял представитель ЛИСИ. Он меня принял, выслушал и заявил:

– Это вы там на Украине с жиру беситесь. Солнца им, видите ли, много, им тень подавай, холодочек с похмелья, чтобы головонька не болела. А у нас тут в Ленинграде солнце редкий гость. Мы от него не защищаемся. Вот посмотришь – на улице еще 12 градусов, а выйдет солнышко, и уже толпа голых энтузиастов загорает возле Петропавловки.

Прием был не очень радушный, но я был уже наслышан о причудах и некоторых грубостях декана, так что на это не прореагировал. Например, о нем рассказывали (не знаю, правда ли это), что в один прекрасный день в коридорах института появилось объявление «Всем студенткам архитектурного факультета снять штаны». Тогда только появилась мода на дамские брюки, и их ношение являлось таким же криминалом, как длинные прически и узкие брюки у молодых людей.

Грамоту мне все-таки дали, несмотря на разногласия в научных вопросах. Я возвращался в Киев в обществе двух девушек с архитектурного факультета ЛИСИ, которые ехали с ответным визитом на нашу студенческую конференцию в Киев. Я позвонил ребятам и сообщил о дне приезда.

На перроне меня встречала Кира, чего я никак не ожидал – она обычно была неспособна на такой подвиг. Я представил ей двух девушек – Валю и Марину. Она осмотрела их с головы до ног, не ответила на приветствие, руки не подала, повернулась и пошла прочь.

– Жизнерадостные у тебя приятельницы, – заметила Марина. – Это у вас всегда так встречают гостей?

– Не обращайте внимания. Она у нас большая оригиналка.

Я готов был сквозь землю провалиться. Девушек я отвез в институт и взял направление в общежитие. Пока они оформлялись, появился сокурсник Роман, большой жизнелюб, тут же представился, наговорил кучу комплиментов, блеснул своим меломанством и уговорил Валю пойти с ним вечером в концерт.

– С тебя причитается, старик, – сказал он, отводя меня в сторону. – Я сразу увидел, что ты положил глаз на Марину. Представляешь, какую обузу я снял с твоей шеи и, главное, своевременно. Так что не жмись, дай четвертак, а то у меня не хватит на билеты.

Четвертак пришлось дать, зато от Вали он уже не отставал.

Я повез Марину показывать город. Сначала я предложил обычную архитектурную программу – София, Лавра, Кирилловская церковь… Марина наотрез отказалась.

– Нас завтра обещали повозить на автобусе, а это значит, что весь набор архитектурных святынь мы увидим так или иначе, да еще и с гидом. Ты мне лучше покажи знаменитые киевские парки. Может, я еще стану ландшафтницей, это сейчас в моде, а главное, их никто не бьет за излишества.

Мы поехали на Крещатик и зашли в кафе «Красный мак» возле ломбарда. Там была стоячка, и давали, как всегда, только два блюда, но зато оба вкусные: крестьянский завтрак (картошка, запеченная с мясом, грибами и сыром) и крученыки полтавские (тушеная капуста с луком, закрученная в тонкий лист говядины). Марина была в восторге. Потом мы сели на 20-й троллейбус и приехали на Садовую, к входу в Первомайский парк. Там она пришла в еще больший восторг. Осень была в разгаре.

– Версаль! Тюильри! Ты не подумай, что я плохо знаю парки. Это от наплыва эмоций.

Мы шли мимо летней эстрады, и я вспоминал, сколько блестящих концертов и великолепных исполнителей я слушал на этой открытой сцене. В студенческие годы мы старались не пропускать ни одного интересного концерта. Мы знали не только дирижеров, но почти весь состав оркестра. На первых скрипках играли отец Юры Паскевича и мой шурин. Это давало нам возможность сидеть на привилегированных местах в первых рядах, но мы предпочитали садиться в середине зала вместе с многочисленными приятелями – любителями классической музыки.

Когда мы спустились мимо известного (к сожалению, уничтоженного нерадивым архитектором) фонтана «слоненок» и вышли на бельведер с видом на днепровские дали, она захлопала в ладоши и звонко поцеловала меня в щеку.

Потом мы уселись на скамейку в Пионерском парке. Марина достала ручку и небольшой альбомчик и начала рисовать в нем человечков. Она делала это поразительно ловко, фактически одним росчерком. Это были мужчины и женщины, дети и старики, группы людей. Причем группы она рисовала тоже одним росчерком, как многоножку, сверху добавляла десяток точек – голов, пару пиджаков, юбок, и все прояснялось. Она это называла «нашмалять человечков».

– Это моя трагедия, – пояснила она. – Как только курсовые или диплом подходят к концу, я, как последняя девка, иду по рукам. Только и слышу: «нашмаляй мне человечков на фасаде», «шмаляни мне здесь человечка и пару деток», «нашмаляй мне толпу перед входом на перспективе». И я бросаю все свои дела, хожу по дипло-мантским и шмаляю. Я и деревья стилизованные шмалять умею, но скрываю, а то совсем замучают. А это я делаю для тебя, чтобы ты не знал проблем с антуражем.

На десятой странице она остановилась.

– Все. Выдохлась. Какая дальнейшая программа?

Я позвонил Толику. Он обрадовался.

– Родители как раз уехали на дачу собирать остаток урожая. Приходи поскорее и волоки своих ленинградок.

– К сожалению, у меня осталась только одна. Вторую Роман увел из стойла.

– Не беда! Давай с одной.

Я прихватил бутылку кофейного ликера – он был тогда у нас в моде, и мы отправились к Толику. Толик с родителями обладали большой по тем временам роскошью – отдельной двухкомнатной квартирой в центре города. Встретил он нас радушно, сообразил непритязательную, но привычную закуску – хлеб, колбаса, яблоки.

И потекла обычная накатанная беседа на тему, евшую нас поедом: что есть архитектура сегодня, куда идти, куда заворачивать. Марина оказалась не только веселой, но и весьма эрудированной. Доклад, который она собиралась нам завтра преподнести, имел весьма солидное название: «Традиции и новаторство в архитектуре».

– Как же ты могла решиться делать доклад на такую всеобъемлющую тему в этот гнусный реконструктивный период? – спросил эрудированный Толик.