Татьяна 100 Рожева - Пиво воды

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( )

Его носатый профиль так выдавался из окна палатки «Пиво-воды», что казалось, порывом ветра «пиво-воды» развернет «к лесу задом». Наглый взгляд, нос, ресницы, нос, черные кудри, нос и бесившее «ц-ц-ц-ц» в мой адрес всякий раз, когда я проходила мимо. Мимо я проходила два раза в неделю и однажды решила заткнуть этот кавказский источник раздражения, портящий мое московское здоровье.

– Бутылку минеральной воды без газа! – Сдержанно начала я, ссыпав мелочь в лысую тарелку.

– Скока хочишь красавица! Хот дэсять бэзгаза! Хот сто бэзгаза! Всо бэзгаза! Я сам бэзгаза! Тока улыбнысь! – Высунулся он по пояс из своего окна, словно сбесившаяся носатая кукушка.

Он кричал горящими глазами, вставшими до бровей ресницами, руками, прыгающим кадыком, золотой цепочкой в смуглом треугольнике расстегнутой рубашки, – всем, что вывалилось из квадрата под вывеской «пиво-воды». Ему было лет двадцать. Мне двадцать пять. Я улыбнулась тому, что он сказал и его карикатурному акценту.

Бутылку минералки источник раздражения цепко держал в руках. Я попыталась взять, но он не отпускал.

– Бутылку отдай, джигит!

– Как тэбя зовут, красавица?

– Воду отдай!

– Тока вмэсте со мной! Как тэбя зовут?

– Меня зовут достал цокать и пялиться! – Взорвалась я. – В зоопарке что ли! Привыкли в своем ауле! Так нет же! Дома вы так себя не ведете! Своих уважаете! А здесь все можно, да? Вали, откуда приехал, где ты там живешь, и цокай там! – Выдала я подарочный набор «анти политкорректность».

– Я здесь живу, – произнес парень почти без акцента. – Учусь здесь.

– На кого?!? Где?!?

– На физмате.

– А в палатке чего делаешь?

– Палатка матери. Извини, если неприятно тебе сделал. Больше не повторится! Мамой клянусь…, – он отпустил бутылку и извиняюще улыбнулся.

На физмате он учится! Хамло! – Продолжала я кипятиться, отойдя от палатки. Но нетипичная реакция парня перевела кипяток раздражения в сырость недоумения: извинился, не рассердился…. Юноша его национальности должен был выскочить на меня из окна с налитыми кровью глазами и ящиком кассового аппарата в зубах: «Ты что, женщина?!? Асса!»

Странно…

В следующий раз, подходя к палатке, я уже боялась встретиться с ним глазами. Он так же носато улыбался мне под вывеской «Пиво-воды», рискуя быть унесенным ветром вместе с палаткой. Цокающего звука не было, но он уже звучал у меня в голове. Глаза сами встретились, не удержавшись в шорах запрета. Он подмигнул, помотав головой: «нет-нет, не цокаю, но все равно нравишься».

Я нашла обходной маршрут позади палатки, мимо всегда закрытой двери в ее спине и несущей вахту ярко-зеленой урны у порога. Наполненная коробками и бумагой, урна выглядела довольной, пустая – тоскливо.

Через неделю я поймала себя на том, что лишь завидя безымянную со спины знакомую палатку, начинаю думать о парне. Есть ли он там сейчас, что делает, о чем думает и кому цокает, вращая флюгером носа? Я выкидывала эти мысли, но моя голова, словно тоскливая зеленая урна, наполнялась ими снова…

В один из дней над головой, полной этих мыслей, собрался дождь. Капнуло уже в пробор, и на щеку, и на спину. Зонта, конечно, нет. Из одежды – босоножки и платье на бретельках. Небо потемнело. Яркая урна возле палатки выглядела единственным маяком в тусклом море нерешительных туч и серых прохожих. Молния со вспышкой и грохотом расстегнула первую нерешительную тучу, выпустив из нее отвесный ливень. Беспомощное платье прилипло к бедрам. Хорошо, что на мне босоножки, – успела подумать я сухим местом в голове, – «воды» входят и выходят сквозь ремешки. Из туфель получились бы хлюпающие тазики…

Вдруг дверь в палаточной спине разинулась, явив мне моего кавказца. Оказывается, он высокий и у него есть ноги. Он был одет во все черное, в цвет неба, словно готовился к этому дню. Парень секунду смотрел на меня, не узнавая в промокшем виде. Потом замахал руками: «Сюда! Быстрей!»

Раздался треск молнии, уже не церемонившейся с расстегиваньем, а попросту вспарывающей живот следующей туче.

Я влетела на порог палатки.

Кавказец отступил внутрь, закрыл дверь, набросил мне на плечи полотенце, стал вытирать.

– Ой, спаси…, – произнесла я, но он приложил палец к щетине над верхней губой и помотал головой: «молчи!»

Он вытирал мне плечи, спину и руки, обжигая взглядом. Я чувствовала, что сделана внутри из отличного, сухого картона и сейчас вспыхну. Он наклонился к уху, щекоча его носом и кудрями и вдруг… проник… Одновременно в рот и «туда».… Во рту точно был большой палец, а там-то что?

– Здравствуй, девочка! Я мечтал о тебе…, – прошептал он, почти совсем без акцента.

Мое возмущение утонуло в возбуждении и там же сгорело. Я не понимала, какое из стихийных бедствий, шторм или пожар, разрывало меня изнутри. Мы целовались, пока не кончился ливень. Потом в окошке потребовали пива, вернув меня в сознание…

Три дня я думала, откуда в простом кавказском пареньке такая изобретательность и свобода, и что случилось со мной, и как он это сделал – одновременно и так приятно проникнув в меня с двух сторон на слоге «здра»…

В следующий раз я намеренно возвращалась с лицевой стороны палатки «Пиво-воды». Носатый черт улыбался мне из окна, глазами предлагая войти. Словно под гипнозом, я обогнула палатку и переступила порог, отдав честь зеленой урне.

Кавказец прикрыл дверь и снова сразу проник в меня…. Одновременно. В рот и не в рот…

– ЗдрАвствуй, девочка. Ждал тебя…, – проговорил он.

На этот раз я уследила, что он делает это двумя большими пальцами, но что происходит со мной – бродит во мне «пиво» или выходят из берегов «воды» – все равно понять не могла…

Его зовут Георгий. Он из Тбилиси. Учится и работает. Помогает матери. А я хожу на английский два раза в неделю. Больше мы ничего не сказали друг другу. Целовались, пока кто-то не начал требовательно стучать в окно ребром монеты.

Я что, кукла с кнопками!?! – Мучилась я объяснениями с совестью. – Стоит не понятно кому нажать, и все, что ли? Готова? А как же любовь? Духовная близость? Взаимопомощь? Взаимовыручка? Чувство локтя, черт подери! Не говоря уже о прочих чувствах, о которых в книжках, в песнях, в кино? К тому же это не гигиенично! Грязными руками!