Надежда Нелидова - Книга 3. Дом с фиалками

Майка уже пригрелась и задремала, когда прямо напротив распахнулась дверь, оттуда вылетела высокая рыжеволосая девушка в распахнутой шубке. Она пронеслась мимо девочки, опахнув ее запахом тонких сладчайших духов. Входная дверь уверенно, громко, как за своим здесь человеком, хлопнула за нею.

Комната, из которой вылетела душистая девушка, снова отворилась. Появился Прекрасный Принц в свитере, джинсах и засаленных тапках на босую ногу, с чайником в руке. Насвистывая, он отправился в конец коридора. Майка, плохо соображая своей слабой головой, что делает, юркнула за дверь.

Комната была огромная, с высокими сводами-арками. На окнах висели седые от пыли бархатные малиновые шторы с кистями, какие показывают в фильмах про купцов. На полу стоял узкий длинный ящичек телевизора, также густо покрытый пылью.

Заслышав из коридора приближающееся посвистывание, Майка спряталась за штору. Прекрасный Принц поставил чайник с кипятком на пол – в этом месте наслаивались друг на друга желтые круги – и принялся возиться с дверью. Он приседал на корточки, привставал на цыпочки, опускал крючки и крючья снизу и сверху, накидывал цепки и цепи, поворачивал ключи в скважинах, а в довершение с грохотом вдвинул в скобу узкий железный засов. Он будто в сейф себя закрывал.

У Майки с каждым очередным скрежетом и лязгом сердечко замирало все больше и падало все ниже.

Парень постелил на диван газетку, поставил чайник, бухнулся рядом и жадно закурил. Не вставая, шваброй открыл форточку. Потом вскочил и стал яростно рыться в письменном столе, швыряя ящички. И вдруг прыжком оказался у шторы, отдернул ее, чуть не сорвав с колец. В руке у него был маленький, как игрушка, пистолет.

С каменным лицом, не вынимая изо рта сигареты, он отодвинул неживую Майку. Двигаясь зверино, прыжками, обследовал по периметру всю комнату.

– Что ты здесь делаешь, а? Та как сюда попала, а? А?

Голос у него был тонкий, визгливый. Молниеносными, непонятными для Майки движениями парень снизу вверх провел по ее бокам, полуобнимая, полуощупывая, задерживаясь на пазухах, подмышках, карманах. Вытолкнул ее на середину комнаты.

– Чего молчишь? Откуда ты меня знаешь? Кто тебя послал?

Погасил свет, чуть раздвинул шторы и, прячась за ними, выглянул во двор.

– Тебя ждут?

Майка с глазами, тонувшими в слезах, кивнула головой.

– Кто?

Она шепнула невразумительное. Пальчики, которые она не знала куда деть, наткнулись на тесемки шапочки, затеребили, начали рвать душивший горло узелок. Вязаная шапка упала. Волосы, которые она в это утро кое-как сцепила заколкой, рассыпались по плечам, спине; тяжело, скользко и прохладно покрыли его руку, которой он тряс ее за плечо. Парень отступил, чтобы на расстоянии подхватить черный звездный обвал, грозивший застелить грязный пол.

Он с изумлением разглядывал ее – в детском коротком пальтишке с якорьком на воротнике, в тусклых сапожках, заляпанных грязью. Она до сапожек была покрыта искрящимися волосами.

Он задумчиво большим пальцем водил по Майкиному запястью. Запястье было тонюсенькое, нежное, просвечивающее. Какая, должно быть, гладкая, прохладная кожица была на ее хрупкой спинке с выступающими жемчужинками позвонков и на слабых, вмиг покрывающихся пупырышками и наливающихся алой кровью плечах и бедрышках…

Он намотал волосы на руку, заставив запрокинуться ее голову. Майкины губы отдавали слабым фиалковым привкусом, были мяконькие, нежные, не оскверненные никем до него.

Андрей после армии шоферил в Забайкалье пять лет без передыху, без отпусков. Мать умерла, старенькая уже была, больная. Добротный дом в уральской деревне стоял заколоченный. Теперь Андрей с валютой, зашитой в плавки, уезжал в Россию, поставив перед собой выполнение такой примерно программы-минимум. На часть заработанного и проданного от дома погудит, погуляет, уважит деревенских – это само собой. Заодно и женится на доброй деревенской девке (была одна на примете). А там приищет домик поближе к югам.

…Таежный вокзальчик был маленький, по-домашнему уютный. В высоко рубленные окошки бросало красные лучи заходящее за сосны холодное осеннее солнце. Потрескивая, горели дрова в круглой железной печурке. Пожилая уборщица-остячка мыла полы добросовестно, как в собственной избе.

Публика в зальце собралась самая разношерстная. В углу у бачка с кипятком прямо на полу расположилось эвенкийское семейство. Хотя все они были по-европейски одеты, и на старшем сыне, которого, кажется, и провожали, из– под расстегнутого пальто виднелся серый костюм– «тройка» – все равно в зале крепко припахивало шкурами.

Вытянув в проходе тощие длинные ноги, спали, раскрыв рты, четыре парня в добела выгоревших куртках, опустив лямки рюкзаков, неудобно привалившись к деревянным спинкам скамеек. Как на каждом добропорядочном вокзале, присутствовала семья военнослужащего в составе двух человек. Супруга, вся из себя блондинистая дама, то и дело подходила к кассе и, гордясь нездешним произношением, громко запрашивала билеты на фирменный скорый поезд «Россия».

На скамье под расписанием движения поездов дремала девушка в ладно пригнанных красной курточке и брюках. Белый платочек, низко надвинутый на лоб, оставлял открытым небольшой овал лица: так повязывались, спасаясь от клещей и комаров, девушки в геологоразведочных партиях. У ее ног без всякого надзора валялся новенький красный рюкзачок.

Вот она гибко, как кошечка, потянулась, сняла и вчетверо сложила отутюженный, чистый до синевы платок. Встала и сразу вдруг оказалась длиннющей и тоненькой. Покачивая бедрами, потряхивая рыжей блестящей гривкой, бойко поглядывая вокруг, она прошла к бачку с водой. Один из не спавших парней присвистнул.

Андрей тоже не отводил глаз: «Да ты, лапонька, только прикидываешься геологиней. Свежим девичьим платочком меня не проведешь. Повидал я таких на трассе, будь здоров».

Когда он со своим чемоданом подсел к ней, она мило улыбнулась, и они легко разговорились. Оказывается, им было нужно на один поезд. Она, нахмурившись, досадуя, призналась, что у нее не хватает на билет. Чуть-чуть. Это была тонкая разведка с ее стороны. Андрей не собирался выяснять, сколько именно не хватает. Рассмеялся и тут же купил билет – смешно мелочиться, когда везешь с собой тысячи. Билеты, разумеется, взял в одно купе.

На вопрос, как зовут, рыжеволосая сказала: «Саша». Он подумал, что это мальчишечье имя очень идет к ней, поджарой, длинноногой. «Нет, дорогуля, ты меня постными глазками не проведешь», – опять подумал он, когда объявили посадку и она не спеша пошла впереди, покачивая бедрами, нервно пошевеливая лопатками под тонким свитером. Куртку она изящно перекинула через руку. Андрей нес ее легонький игрушечный рюкзак и свой чемодан, набитый, будто гирями, подарками для родни.