Елена Нестерина - Хроника празднования 8 Марта, составленная за десять лет наблюдений

Ну, вот так это было.

А не хотела я им рассказывать. Если – по озвученному Папоровой и поддержанному Мурановой мнению – счастье заключается в наличии стационарного мужчины, то я счастливее их. Потому зачем я буду ставить себя в заведомо выигрышную позицию? Я не хотела их ранить. Не хотела вызвать зависть. Сожаление. Слёзы – в конце концов!

Слёзы всё равно были обильные. Вот что значит – насмеялись в начале.

И я им всё равно ничего не рассказала.

Да и нечего рассказывать. Всё в моей жизни по-прежнему. Я надеюсь, что так.

У кого был Котя, у кого сейчас Котя и котя, а у меня Боба.

Да – это про Бобу я им не рассказала. Ну смешно же.

Сегодня 8 Марта. Глупее этого праздника только 23 Февраля и День народного единства. Мы не празднуем. Я объяснила почему, и Боба понял.

Бобу зовут Роберт. Да, Бобик, можно сказать. Кошачье-собачьи имена – надеюсь, это всё, что меня связывает с 8 Марта и Мурочко-Настенькиными традициями. Боба не кот, как Котя у Папоровой, и не муж, как бывший Котя Муры.

Бобой назвала Бобу его бабушка. Маме и папе Бобиным пришлось присоединиться.

Я с Бобой, и я полна фобий. Пусть так. Жениться мы не будем. Наверное, я Бобу люблю, но жить останусь с родителями. Бобе там нет места. Перед нами с Бобой весь мир, а маленькую норку счастья и уверенного покоя я хочу навсегда оставить за собой.

Я постаралась предусмотреть всё. Обезопасить себя от всех страданий, которые могут обрушиться, – это я вынесла из опыта женщин, любивших без оглядки. Я не приобрету с Бобой никакого общего имущества, ни в коем случае не заведу ребёнка. Если ребёнка я захочу, то у меня будет чем платить его няне – я завела специальный депозит и перечисляю туда деньги. Гипотетический ребёнок будет только мой, и с голоду мы с ним не умрём. Чтобы в нашей с ним ячейке был отец, нужно, чтобы этот отец обязательно любил меня – а где гарантия, что гипотетический же отец не сбежит или не разлюбит меня, оставаясь в семье только ради ребёнка?

Нет, в ресторанах мы не платим с Бобой по счёту пополам, мы с ним одинаково щедры и не мелочны. Он такой славный. Я и не знала, что можно так радоваться кому-то. Я радуюсь. И уж тем более я никогда не думала, что эгоистичное, лживое, нестабильное и подлое существо под названием «мужчина» может вызывать к себе такую приязнь. Поэтому никакого совместного быта. Мне так хочется заботиться о Бобе – но я не буду. Я должна очень постараться.

Это виновата природа, это всё гендерность – думаю, Клара и Роза, чьи труды я так и не изучила, тоже это понимали, а потому призывали к равенству. Природа ради продолжения человеческого рода заставляет женщин очаровываться мужчинами, осеменяться и взращивать потомство без гарантий верности партнёра и, главное, его помощи в этом взращивании. Религия назвала эти природные флюиды любовью, поставила воспроизводство на контроль и поток, снабжая население своёвременными вводными – и женщины, подгоняемые заложенным природой томлением, ожидавшем любви и нежных чувств, окончательно закабалились. Трепетать, ожидая, надеяться, бояться, пытаться нравиться, украшаться, молодиться, учиться не упускать любовь и быть желанной… Я не могу в этом участвовать. А нежности хочу. Радости хочу. От взаимной приязни возникает счастье. Так приятно чувствовать себя счастливой. А когда мы счастливы взаимно…

Но Боба… Ну зачем ты Боба? Я боюсь, что в этом имени кроется разгадка этого временного помешательства. Скоро очарованию наступит конец. Рано или поздно он у всех наступает. Исключения подтверждают правило, и я скорее тоже окажусь в числе тех, на кого распространяется правило, а не крошечная доля исключения. Такова статистика. Исключение – это чудо. Кто сказал, что чудо достанется именно мне? Некоторые, правда, по поводу себя именно так и думают. Что с ними произошло чудо, в их жизнь вошла великая любовь. В мою не вошла. Это случайность.

И я не путаюсь в показаниях. Я фиксирую очередное 8 Марта.

Без слёз перечитать написанное за десять отчётных лет не смогла.

Боба никогда не видел меня плачущей, а потому бегал за водой, волновался. Искренне, просто даже неудобно, до чего искренне. Где, где подвох? Когда Бобе надоест? Как только я расслаблюсь? Да я потому специально и не напрягаюсь, любите нас чёрненькими.

Всё, не плакать. Интересно, над собственными дневниками рыдают только графоманы – или все?

Какие мы с девчонками были всё-таки нелепые! Хоть и весёлые, если быть честной. Это такое веселье, разве нет? Почему я во всём сомневаюсь, даже в прошлом…

Где сейчас Мура и Папорова? Не знаю. Знаю, что Папорова работает в турфирме, ориентированной на Скандинавию, буквально месяца за два до осложнения с Азией и Африкой соединив свою жизнь с горячими турами на счастливый север, и не прогадав. Она умная, Папорова. Да и интуит к тому же. Не плохая, не хорошая. Папорова как Папорова. Пусть она будет счастлива.

А Мурочка хорошая. Она очень хорошая. Я тайно дружу с Мурочкой. Встречаюсь нечасто. Она такой славный человек, что, когда я о ней думаю и желаю ей счастья, моё несентиментальное сухое сердце обливается кровью. Потому что кто, как не она, большого человеческого счастья и заслуживает?!

Если бы у Бобы был клон или близнец, я подарила бы его Муре. Самого Бобу она не возьмёт. Потому что мой. И останется в её представлении моим, даже когда мы с ним расстанемся. Она так сильно желает нам с Бобой счастья, а мне не дурить, что, когда она это говорит, у неё из глаз слёзы летят в разные стороны прямо-таки брызгами. Наверно, коллеги и пациенты такого за Маргаритой не замечали. Она настаивает на том, что главное счастье в жизни – это счастливый брак: только взаимная преданность, только нескончаемое очарование друг другом. Тогда ничего не страшно. Мура утверждает, что высказывание подкреплено опытом: потому что она на больных насмотрелась и сама пожила.

И ещё она говорит, это неправда, что любящие люди должны смотреть не друг на друга, а в одну сторону. Это боевые подруги Клара Цеткин и Роза Люксембург могут себе позволить – вместе смотреть в далёкое туманное будущее, Маркс, Энгельс и Ленин на барельефе и красном флаге, ибо все они не в отношениях, а связаны по работе. А любящие – только друг на друга. Жить, жить, смотреть – и радоваться.

Мы с Бобой летим на Танзанию. Скоро первая транзитная пересадка. Я же покинула архив и теперь работаю в экологической программе. С Бобой, с Бобой работаю. Где работаем, там и знакомимся.

Пусть нашим с ним домом будет планета. Перед планетой мы равны. Чего я не могу сказать о природе, которая нашёптывает известными ей способами женщинам нужные ей программы, а социум эти программы поддерживает и продолжает усиливать неравенство. Иногда мне кажется, что Боба вышел из леса – а потому, как Тарзан, не знает социальных законов. Он заботится и как будто заглядывает мне в душу, а ещё потому, что не злится и терпит то, что я гоню в оборонительных целях. Как тяжело готовиться к тому, что такой дивный человек меня бросит! Пусть я всё предусмотрела, вплоть до договорённости о переходе в другую команду программы, но уже заранее больно.