Елена Арсеньева - Мохнатый шмель

Патрульные взяли под козырёк, погрузились в «газик» и отчалили, мигнув на прощание опасными синими огоньками.

– Листья дуба падают с ясеня… – простонала Шурочка и закончила фразу общеизвестной, хотя и непереводимой игрой слов.

Мурочка и Алёнушка ошеломлённо молчали.

– Девчонки, – сказала Наденька, поворачиваясь к ним с той подавляющей нагловатой искренностью, которая составляла главную силу её многопудового обаяния. – Вы меня простите. Я, конечно, редкая сволочь, но я вас люблю, честно! Я не хотела вам праздник портить, всё это исключительно от зависти. Ваши мужики вас так любят, а меня… а я… любовник мой на дежурстве, а муж напился и спит целый день. Ну вот я и… Простите, а?! И вообще, знаете… давайте выпьем втихую, а? Вон там, за колоннами Института экономики. Там нас видно не будет. Надо же шампанское оприходовать!

И Наденька вынула из-под пальто увесистую зелёную бутылку.

Девицы уставились на неё, не веря своим глазам.

– Погоди, так ты ж к Эммочке… – заикнулась Мурочка, однако Наденька не дала ей договорить:

– Да ну её к… эту Эммочку! Я пришла, а её дома нет. Упёрлась куда-то. А уж так в гости зазывала, так зазывала! Вот я и брожу с этим дурацким шампанским, как дура с писаной торбой. Давайте выкурим трубку мира, в смысле выпьем? Вы меня простили, да?

Ну как не простить человека, который фактически спасает вашу общественную репутацию и предлагает вам в Международный женский день выпить шампанского?

Советского! Сладкого! Шибающего в нос, как газировка! Лучшего на свете!

Они не пили шампанского с самого Нового года!

И теперь Наденька предлагает его выпить?!

– Само собой! – закричали три наши подружки и кинулись вслед за Наденькой под спасительную сень колонн Института экономики.

Там, практически в темноте, Наденька проворно содрала с горлышка фольгу, мощной рукой выкрутила пробку, и девицы, захлебываясь и задыхаясь, давясь смехом и шампанским, отметили наконец Международный женский день именно так, как следует его отмечать: в дружеском женском обществе, экстравагантно и романтично.

Конечно, они мигом захмелели, однако остроты разума не утратили. Более того! У Алёнушки, которая втайне от всех пописывала лирические рассказы и фантастику, но всегда мечтала сделаться писательницей-детективщицей, логическое мышление даже обострилось, и она, сложив два и два, получила необходимое четыре. Однако всё же решила уточнить:

– Наденька, ты говорила, что твой любовник на дежурстве… А этот мент, Николаша, твой сосед… это он, что ли, твой любовник?!

– Ну да, – гордо заявила Наденька. – А знаете, он ведь не соврал, когда сказал, что песня, которую вы пели, у него самая любимая. Я ему её очень часто исполняю. Между нами, – добавила она, буйно хохоча, – знаете, какое у него, у моего Николаши, прозвище? Мохнатый Шмель! Мохнатый Шмель, вы представляете?!

Три девицы-красавицы, душеньки-подруженьки переглянулись, кивнули – и присоединились к Наденькиному заливистому хохоту. Ну а потом они всё же допели эту чудесную песню – допели дружным хором, совершенно не боясь синих блуждающих огоньков!

И пошли по домам.

Праздник кончился!

Автор напоминает, что в описываемое время о мобильных телефонах в СССР ещё и слыхом не слыхали!