Алан Стэфан - В миллиметре от смерти

– Был у меня друг, еще в самом начале войны, который после первого боя отказался участвовать в войне, и убивать. Потому что среди так называемых врагов, были молодые мальчишки, в глазах которых только страх. Они даже оружие не могли держать нормально. Как сейчас помню, за его отказ, его вывели из строя и расстреляли при всех, преподнося это как поучительный урок.

Сёма затаив дыхание, вслушивался в слова деда, ему никогда не удавалось слышать подобного от него, и не от кого другого. Хоть мало что было понятно, но общую суть он смог уловить.

– Они сейчас выкрикивают, называя себя победителями. Вот ты Сёма, слышал, чтобы вам в школе, или еще где рассказывали о ветеранах, что ни будь плохое?

– Нет, только о фашистах. О вас говорили, что мы живем, так как сейчас, благодаря вам.

– Но ведь и среди нас, есть плохие люди. Если победили, еще не значит что мы хорошие. Мы также убивали и мирных не в чем не повинных жителей. Насиловали женщин, убивали безоружных, мародерствовали. Я тоже держал оружие, стрелял по приказу, и не горжусь этим, я не патриот – он говорил очень медленно, и голос его дрожал. Сделав небольшую паузу, под курил – Извини, что курю при тебе, не говори родителям.

– Ничего страшного дедушка.

– На парадах они демонстрируют военную мощь, танки, оружия и многое другое. Когда об этих машинах смерти лучше забыть. Самое страшное, что по приказу одного человека, все эти военные должны подчиниться и нападать на другую страну, и неважно, хочешь ты этого или нет. Никто не спросит о твоих взглядах на мир, о моральных принципах. А ведь мы все живем на одной земле, ну и что, что среди нас есть и узкоглазые, и с другим цветом кожи. Это не повод воевать, и кого-то принижать – Он достал старый потрепанный платок, и вытер глаза. Слез в темноте не было видно – Попался к нам в плен один парень, хорошо говорил на русском. Умолял, чтобы его не убивали. Он то и говорил, что его просто заставляли стрелять, если бы он этого не сделал, то его бы убили, за неподчинение. И он говорил правду, ведь у нас было то же самое. Мне было жалко, как и своих, так и их людей. Большая часть державших оружие делали это не по своей воли. Оружия становятся с каждым годом все мощнее, и я боюсь, что от него вновь кто-то пострадает, кому-то предстоит пережить то же, что пережили мы. Я не пожелаю такого никому. А с таким вооружением, люди поубивают друг друга, поубивают из-за денег, власти, и земель. В конечном итоге сотрут всех с лица земли. Поэтому мне очень тяжело Сёма.

– Но как же другие ветераны?

– Может, они наслаждаются, что это все закончено, пытаются жить дальше. Я принимаю все это близко к сердцу, и это оставило не заживший шрам на моем сердце. Зачем выходить, становясь при всем народе с орденами на груди. На которых говорится, что погибло множество, и не только людей державших оружие.

– Дед, а у тебя тоже есть такие же? И форма военная?

– Была Сёма. Уже очень давно, я все сжег и выкинул. Тебе наверно мало что понятно из всего сказанного, но запомни, что я тебе рассказал. И может через десять лет, ты поймешь, что я имел в виду. А сейчас хватит тут высиживать, пойдем кормить Буренку.

– Я ей сегодня немного давал сена.

– Ты молодец Сёма, сейчас мы накормим ее так, чтобы она наелась досыта – он взял мальчишку за руку, прихрамывая, с внуком вышли на улицу. Начинало вечереть.

Хочу друга, которого смогу съесть

Не знаю, с чего и начать. Мой психиатр, посоветовал мне писать, сказал, это поможет в моем лечении. Говорить в открытую мне давалось с трудом. Меня зовут Митя, одна только мама называла меня Дмитрием. Мне нравилось полное имя, я чувствовал себя старше, настоящим мужчиной. Ведь отца я не помню, он ушел от нас еще в раннем детстве. Вчера, сидя в своей камере, я долго думал, пытался вспомнить, когда у меня впервые появилось это желание.

В детстве я обожал смотреть ужасы, в те годы их крутили по телевизору каждый вечер, и этот жанр набирал свои обороты, очень быстро. Был у меня друг, звали его Стас, с которым мы часто брали кассеты в прокат. Он был моим лучшим другом, и разделял мои интересы. На каждый Новый год, мы заказывали новые фильмы ужасов, и потом вдвоем смотрели. Тогда наверно я и стал задумываться об этом. Мне было десять, когда мне в голову пришла мысль. А каков же Стас на вкус? Было бы неплохо отрезать часть, и зажарить. Я бы сделал с его филейной частью то же, что мать делает с курицей. Я долго размышлял, если была бы такая возможность, как лучше сделать на сковороде, или в духовке? У матери всегда курица получалась по-разному. И там и там, она была по-своему вкусна. Стас был большим парнем для своего возраста. У него был лишний вес, порой мне казалось что если, отрезать кусочек, он и не заметит ничего.

Может, это началось из-за той кошки? В те годы, я зависал с парнем по имени Рома. Хоть мать и говорила что он не лучшая для меня компания, не знаю чем он ей не нравился. Может, из-за того, что был старше на два года, и она хотела чтобы я проводил время со сверстниками. Недалеко от детского сада, было здание, сделанное специально для хранения разного материала, краски, носилок и много другого. Все барахло месяцами там залеживалось, только изредка что-то брали по необходимости, например, на покрасочные работы, или на уборку территории. Мы встретились с Ромкой, как обычно на площадке, и он шепнул мне по секрету, что нашел кое-что интересно, но не уточнял, чтобы заинтересовать. Довел он меня до самого здания, и показал на дохлую кошку, лежавшую в темном углу. Он видимо сдрейфил сам подходить к ней. Я легонько пнул ее, она была совсем как камень. Потом я прикоснулся руками, казалось и шерсть одеревенела, наверно лежала уже несколько дней. Странные были чувства, когда я взял кота за хвост, а он не завизжал, и хвост не согнулся. Держал его как меч в правой руке. Потом и Ромка осмелел, попросил тоже подержать. Все это делали мы в том самом небольшом здании в котором лежал весь инвентарь. В углу лежал старый запачканный в извести нож. Он мне приглянулся, взяв его я решил попробовать и посмотреть что будит если немного разрезать кошку. Уложив труп окаменевшей кошки на стол, я взял нож и стороной острия начал отрезать хвост. Казалось я вожу тупым ножом не по кошке, а по дереву. Когда часть хвоста отпала, я положил возле нее, почувствовав себя хирургом. Ромка тоже захотел, он с широко открытыми глазами смотрел как я это делал. Передав ему нож, он взяв его аккуратно точно такими же движениями попытался сделать то же самое, но не прошло и двух секунд после начала его операции на кошке, он бросил нож. Я понял что ему это было неприятно. После я отрезал ей голову, части скинули в грязный целофан, который нашли там же, и утащили ее на помойку, пока никто нас не увидел.