Леонид Жуховицкий - О любви

Розовый автомобиль проскочил в крайний ряд. Студебеккер пятидесятых годов, воплотивший в хром традиционно-американскую привычку пускать пыль в глаза. Он напомнил Одду картину Тулуз-Лотрека, висевшую на стене в комнате Рёена. На картине была изображена поблекшая проститутка, направлявшаяся на мужской ужин к богачам. И в студебеккере ехали одни мужчины. На водителе и двух пассажирах красовались кожаные шляпы техасского фасона. У двух молодых людей на заднем сиденье были бритые макушки с гребешком волос посередине, как у петуха. Третий был обрит наголо. Зеркальные стекла темных очков и свастики на куртках блестели на солнце. На черных кожаных спинах сверкали три ненавистные Одду буквы Б. С. С [2] Начальные буквы трех шведских слов — лозунга "Сохраните Швецию шведской". . На антенне болтался лифчик. Над радиатором развевался искусно покрытый разноцветным лаком дракон, изрыгающий огонь. Марк Кнопфлер ревел в стереосистеме салона. Пассажиры американской машины хлестали крепкое вино. Все, кроме водителя в кожаной шляпе.

Бритоголовый поднялся на заднем сиденье и стал мочиться на дорогу. Он удовлетворенно заржал, когда моча забрызгала ветровые стекла следующих за ними машин. Из правого заднего кармана джинсов он вытащил специально сделанную цепь. Одд видел, как таким же оружием бритоголовые пользовались в драках с иммигрантами: острозаточенная велосипедная цепь с напаянными кусками свинца.

Студебеккер прибавил скорость. Парень с громким хохотом плюхнулся на заднее сиденье. Машина сделала несколько рискованных обгонов и исчезла из поля зрения Одда. Шоссе перед ними извивалось буквой S.

Внезапно Ирис сбросила газ и тормознула. Одд вжался грудью в ее спину.

— А, черт…

Шоссе впереди было перегорожено деревянными стойками в красную и желтую полоску. Человек двадцать полицейских в сине-зеленых комбинезонах направляли все машины с молодыми водителями и пассажирами к обочине дороги и выстраивали их там в ряд. Полицейские не трогали пожилых и семейных. Добродушно улыбающийся блюститель порядка остановил и Ирис. Он поднес руку к форменной фуражке и отдал честь, что должно было означать: слуги общества рады вам служить.

— Водительские права, ваша милость.

Улыбка сошла у него с лица. Ирис взяла у Одда сумку. Вытащила бумажник и протянула полицейскому права.

— Шестьдесят шесть, одиннадцать, восемнадцать, пятьдесят, тринадцать.

Полицейский продиктовал ее номер в микрофон переносного радио.

— Ты сказал: пятьдесят, шестнадцать? — прохрипел голос из динамика.

— Нет, пять, ноль, один, три.

Из динамика послышался слабый треск.

— О’кей, все в порядке! — ответил голос.

— Зеленый свет, мое сердечко, — сказал полицейский уже без улыбки, возвращая Ирис ее права.

— Мы можем ехать? — спросила она.

— Не гони лошадей, сестренка. Дядя полицейский слишком устал от всего, что творится в Иванов день — пьянки, ругань, потасовки… И дядя полицейский в этом году подумал, что легче потушить искру, чем большой пожар. Поэтому мы сейчас проведем небольшой контроль жидкости, если так можно выразиться. Сколько спиртного молодая пара собирается влить в себя вечером?

Проговорил он все это шепотом. Полуприкрыв веки, он смотрел на Одда.

— Это наше личное дело. Тебя это не касается.

— Ты что, насмотрелся гангстерских фильмов по телевизору? Так не разговаривают с полицией в Швеции. Или мальчик важничает, изображая из себя умного братца, потому только, что девочка посадила его на массажный аппарат? Давай сюда сумку, парень!

Полицейский выхватил сумку. Роясь в ней, он цепким взглядом изучал Одда, подобно тому, как зверь следит за своей добычей. Кривая усмешка появилась у него на лице, когда он выловил бутылку с вином.

— Об этом дядя полицейский позаботится сам. — Он поставил бутылку на землю. — А сейчас посмотрим, нет ли у вас с собой еще каких-нибудь игрушек. Руки вверх и помаши солнышку, Тарзан!

Выражение лица полицейского выказало полное равнодушие к протестам Одда.

Одд поднял руки на высоту плеч. Полицейский ощупал его бока в поисках спрятанного оружия.

— Молодец! Все как полагается. Ты чист, как только что вымытая детская ж… А теперь очередь юной барышни.

Ручищи полицейского заскользили по кожаному комбинезону Ирис. Он не спешил. Похоже было, он нарочно медлил, прикасаясь к девичьему телу. Полицейский даже закрыл глаза.

— Скоро ты кончишь меня щупать?

Резкость в голосе Ирис заставила полицейского прекратить обыск. Правая рука полицейского задержалась на ее бедре. У самого лобка — ручища величиной с навозные вилы.

— Если это не устраивает твою милость, могу отвести тебя для полного обыска в участок, — спокойно сказал он, не убирая своих когтей с ее бедра.

От возмущения Одд судорожно задышал. Но страх перед полицией вынудил его промолчать. Ирис побледнела. Губы ее стали лиловыми.

— Вот теперь господа могут ехать. Бутылка останется у дяди полицейского. — Он снова отдал честь. Теперь по-настоящему элегантно. Вежливая дежурная улыбка снова появилась на его рябой физиономии.

— Вино выдержанное. Хорошо идет под рыбу, — сказала Ирис.

— Учтем. Приятного праздника!

— Уйди с дороги! — прошипела Ирис.

— Мы всего лишь выполняем свою работу, милочка. — Полицейский пожал плечами и беспомощно развел руками.

"Хонда" заворчала, когда они стали выбираться из полицейской ловушки. Они проехали мимо длинной вереницы автомобилей у обочины. Молодые люди, насупясь, стояли рядом со своими машинами, в которых полицейские искали спиртное. Розовый, как поросенок, сверкающий студебеккер стоял в очереди первым. Багажник был открыт. Четыре картонных ящика со спиртным и пивом стояли на дороге. Бритоголовый юнец, который мочился на едущих сзади, сидел сейчас на заднем сиденье полицейской машины. Нос его был расквашен, как перезрелый плод, упавший на землю. Из раны сочилась кровь. Зубы тоже были в крови, на подбородке кровь запеклась черными сгустками.

Спутники бритоголового лежали на животе, уткнувшись в придорожную пыль. Трое полицейских следили за ними. Никто из блюстителей порядка не намеревался шутить, на их лицах не было и тени улыбки. Одд догадался, что забавы "кожаных курток", должно быть, не совпадали с представлением полицейских о том, как следует развлекаться в канун Иванова дня.

Ирис свернула с шоссе и поехала по песчаной дорожке. Тень от высоких елей осеняла путников таинственным светом. Медленно, почти благоговейно, катились они по загадочному лесу, убежденные, что именно здесь перед одинокими путниками может возникнуть тролль.

Чары рассеялись, когда они выехали на дорогу, которая проходила мимо возделанных полей. Межи на крестьянских полях напоминали спицы колес. Дворняжка выскочила во взметнувшуюся пыль и залаяла, пытаясь прогнать "Хонду" со своей территории.