Эми Кармайкл - Мимоза

«У меня в комнате висят портреты Милле, Гёте, Толстого, Бетховена и Иисуса Христа в Гефсиманском саду, — писал своему другу в Париж один студент-китаец, пока ещё не христианин. — Когда я слышу прекрасную музыку, читаю чудесные стихи, вижу замечательную картину, сердце моё и глаза устремляются не к Иисусу, а к портретам других великих людей. Но когда меня постигает беда и сердце тревожится, эти знакомые лица теряют свою силу и очарование. Только когда я размышляю об Иисусе и Его мучительных страданиях в ту последнюю ночь, душа моя наполняется миром и покоем».

Ужели Ты, Христос, ходил беспечно

Средь нас, людей? Не ведая печали,

Изнеженной ноги не претыкая,

В весельи проводил все дни свои

На пажитях зелёных? Кто хоть раз

Бежал нагим по сумеркам пустынным,

Гонимый прочь неумолимым ливнем,

Неужто, припадя к Твоим стопам

В отчаяньи немом, в Тебе не сыщет

На скорбь свою ответа? — Пот и слёзы

Твоею были пищей. Приласкали

Тебя копья ударом. О страдалец,

Сын Человеческий!..

В то время муж Мимозы жил в городе, отстоявшем от деревни своей касты приблизительно на десять миль. Она могла бы приехать к нам без его ведома, но благодаря унаследованной от отца честности эта мысль даже не приходила ей в голову. Её преданность своему малодушному супругу, кото-

* В оригинале эти двери называются, скорее, «Прекрасными», «Красивыми». Синодальный перевод Библии отражает старое русское употребление слова «красный» в смысле «красивый», «прекрасный» («красная девица» и т. п.) — прим, перев.

** См. Откр. 21:21.

*** 2Тим. З:12.

рый беззаботно и бездумно растрачивал свою жизнь, бросив её одну с маленькими детьми, не поколебалась ни на минуту. Поистине, индийские женщины, испытанные целыми поколениями тяжкого труда и бескорыстной самоотверженности, сделаны из особо прочного и благородного материала, и нет им равных среди других народов земли.

Но однажды Мимоза вдруг почувствовала, что должна незамедлительно отправиться в путь. Она не могла объяснить это неодолимое ощущение неотложности. Она знала только, что не может не послушаться. «Я просто должна была приехать!» — говорила она потом.

Слушая её рассказ, мы сидели и думали, не тот ли самый ангел, что когда-то освободил Петра, посетил и Мимозу, осветив её дом и пробудив её от молчаливого молитвенного оцепенения, — если это, конечно, можно назвать оцепенением, ведь и тело её, и душа были напряжены до предела и непрестанно бодрствовали, дожидаясь ответа. Как бы то ни было, ей показалось, что с неё упали тяжёлые цепи. «Опояшься и обуйся», — спокойно и неторопливо сказал ангел апостолу, хотя каждая минута была на счету*. Мимоза тоже собиралась тихо и не спеша. Вскоре с малышом на руках она вышла из дома, ведя с собой других троих сыновей. Соседи увидели, что рядом с ней идёт брат, который так часто оскорблял её обидными речами. Нам кажется, что кроме него, незримо для всех, Мимозу, должно быть, сопровождал могущественный ангел, потому что она спокойно прошла мимо всех враждебно настроенных стражей своей деревушки, где всё вокруг было оплетено кастовыми обычаями. Неприступные врата распахнулись перед ней, как они распахиваются всегда, когда их касается ангел, и Мимоза с детьми в сопровождении брата, которого она за деньги уговорила пойти с ней, направилась к тому самому городу, где жил её муж, не зная, что ожидает её там.

Они очень устали, когда добрались, наконец, до города, где располагался огромный индуистский храм. Пройдите по тамошним улицам рано утром, посмотрите на надменные лица брахманов, высокомерно глядящих на вас сквозь железные прутья своих просторных веранд, где они спят на полированных деревянных ложах. Приподнимаясь на локте, они окидывают прохожих таким взглядом, который невозможно описать, пока сам не почувствуешь его на себе. Вот оно, превосходство чистейшей воды. Пройдите по внушительным, запутанным коридорам этого поразительного храма, и тогда вам придётся собрать воедино всю свою веру, чтобы поверить, что однажды в Индии наступит день, когда суд потечёт, как вода, и правда — как сильный поток!**

Как раз в этот город и пришла Мимоза, беззащитная женщина, которая, по словам соседей, навлекла позор на голову мужа. Миновав могучие стены храма, она остановилась и подняла голову. Именно эти стены окружали её мальчика, когда ему в лоб втирали священный пепел. Глядя на эти мощные твердыни, даже самый отважный воин почувствует, как его дерзновенная решимость превращается в снежную пыль. Проходя мимо них, Мимоза ощутила, что эти каменные громадины сдавили её веру со всех сторон. Однажды мне довелось побывать на пороге внутреннего и самого главного святилища того самого храма. "Мне приходилось беседовать с мужчинами, на лице у которых одновременно отражаются свирепость и чувственность. Я говорила и с молодыми мальчиками, напомнившими мне того юношу, которого полюбил Иисус, взглянув на него***. Но я ни разу не встречала такого человека, на котором никак не отразилось бы присутствие этих громоздких, властных сооружений. Сейчас Мимоза ощущала их невидимую силу, и идущий рядом с нею мужчина только усиливал её чувство беспомощности. Ведь когда-то он вкушал благость Божьего Слова и сил грядущего века****, но дух его так и остался прежним. Кто же станет победителем в этой долгой битве между добром и злом? Судя по тому, что видела вокруг Мимоза, пока в ней побеждал вовсе не Иисус Христос. Пока побеждал сатана.

Лишь поздно вечером Мимоза добралась до дома, где жил её муж, и тут же, совершенно неожиданно для себя, оказалась посреди невероятного шума и сумятицы. В доме кипели самые бурные стра-

* См. Деян. 12:8.

** См. Ам. 5:24.

*** См. Мк. 10:21. Речь идёт о молодом богатом правителе, спросившем Иисуса, как ему унаследовать жизнь вечную. «Иисус, взглянув на него, полюбил его».

**** См. Евр. 6:4–6: «Невозможно — однажды просвещённых, и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святого, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, и отпадших, опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему»

сти, и было полным-полно народу. Слухи о её намерениях опередили её и до глубины души возмутили и её неповоротливого, ленивого мужа, и всех его соседей.

«Это же безумие! Немыслимо! Так опорочить свою душу, осквернить свою касту! Лучше бросить этих детей в реку прямо с городской стены, швырнуть их в колодец или оставить в джунглях на съедение диким зверям!» Все вокруг громогласно причитали, осыпая бедную Мимозу проклятиями, угрозами и оскорблениями; повсюду виднелись пылающие гневом глаза, сжатые кулаки и яростно размахивающие руки, слышались возмущённые возгласы, а она беззащитно стояла посреди всей этой бури.