Юханан Магрибский - Подарок, или Времена не выбирают

Пока я ехал пару остановок в погромыхивающем трамвае, было время продумать до мелочей предстоящее действо, даже со смаком покрутить эти мелочи и так и эдак в воображении: благо, голова работала на удивление ясно.

Вскоре я выскочил из трамвая, быстро, чуть не срываясь на бег, прошёл ещё пол остановки и оказался у крыльца небольшого студенческого театра. Единственное, что тревожило меня — я не имел представления о его сегодняшней программе. Но судьба оказалась на моей стороне — последний спектакль уже завершился, немногочисленные зрители разошлись, актёры о чём-то оживлённо болтали в курилке.

Моя сестра года три назад пропадала здесь пропадом и была задействована чуть не во всех постановках, тогда я успел перезнакомиться со всей труппой. А теперь искал глазами знакомые лица.

— Дима, это ты что ли? Припозднился ты на спектакль, дружок, — раздался знакомый женский голос. Как же давно я тут не был…

Короче, понадобилось с четверть часа, чтобы поздороваться со всеми кого знал, и познакомиться с теми, кого видел впервые. Ещё двадцать минут ушло на то, чтобы разъяснить диспозицию и ещё пять на торжественную клятву, что буду появляться здесь чуть не ежедневно и хотя бы первую неделю не с пустыми руками. Короче, ребята были весёлые, дело обговорили быстро.

Теперь самое сложное. Я достал телефон, собрался с мыслями, выдохнул и набрал номер:

— Алё? — ответил чуть удивлённый голос после нескольких гудков.

— Свет, привет. Жива-здорова?

— Да. Привет, Дим. Ты как?

— Норм. Говори как на духу, ты на Лёху всё ещё дуешься?

— Так это он тебя попросил? Я-то думала, что это ты мне так поздно звонить вздумал…

— Ничего он не просил, сидит, дует коньяк, хмурый: смотреть страшно. Короче, Света, умоляю, езжай к Пёстрому театру, я тебе встречу, всё объясню.

— Дим, ты с ума сошёл? Темень на улице.

— Когда это тебя смущало? И не заставляй мне напоминать, что за тобой должок.

— Ладно, жди.

В трубке раздались гудки, а я вновь выдохнул, на этот раз — с облегчением. Света не подвела.

Едва я успел сменить джинсы, водолазку и джемпер на ливрею коричневого бархата с золотым шитьём по краю, как Света появилась в переднем холле театра. Я наскоро передал её на руки оживившейся труппе, и направился назад, к Лёхе. Идти пришлось пешком, но погода была чудесная — сухая и даже тёплая для ноября. Сесть в трамвай в своём новом обличии я не отважился. Перед Лёхиной дверью я на миг застыл — а ну как позвонить в конно-каретный, заказать экипаж? Я даже представил себе в красках: «Сударь, карета подана»… Но мысль пришлось оставить — вряд ли раздобудешь карету ночью. Эх, вот бы пару дней на подготовку!

Я потянулся ко звонку, но звонить не стал. Вместо этого чинно постучал в дверь. Играть так играть!

Дверь отворилась, на пороге застыл Лёха. Оглядел меня с немым удивлением. Он видимо ждал от меня подобной выходки, а потому был выбрит, одет в чистое платье и, надеюсь, готов ко всему. Я церемонно поклонился — Лёха чуть кивнул в ответ — затем молча прошествовал на кухню, забрал подсвечник, неспешно зажёг свечи и вернулся в прихожую.

— Ваше благородие, нас ждёт небольшое путешествие. Следуйте за мной.

Я отворил прикрытую было дверь и дождался, пока Лёха… нет, не Лёха, а их благородие Алексей Романович выйдут, следом вышел сам и захлопнул дверь. До самого крыльца театра шли молча: я не хотел ничего объяснять, а мой друг — вот уж в ком я не сомневался! — безоговорочно принял условия игры. Казалось, походка его стала спокойнее и увереннее и даже держаться он начал как-то иначе, по-особенному.

— Прошу вас, сударь, — сказал я, отворяя дверь в пустой и тёмный холл театра.

Здесь пришлось задержаться, чтобы от единственной чудом не погасшей свечи зажечь другие две. Я шёл впереди, свет дрожал и качался при ходьбе, по стенам плыли длинные причудливые тени.

Наконец, коридор вывел нас к приоткрытой двери, откуда проникал свет. Я с лёгким поклоном открыл дверь, приглашая спутника войти.

— Ваше благородие, мундир готов, — послышался из комнаты хрипловатый, с лёгким еврейским говором голос.

Я искоса глянул на Гришку — красавец! Ни дать, ни взять портной: в холщовой свободной рубашке, в безрукавке и пенсне. Споро и весело, будто всю жизнь тем и занимался («Дозвольте-ка, Алексей Романович, оправлю ворот», «Не туго ли? Ах, нет, а то я, старый дурак всё боялся…»), Гришка помог переодеться Алексею в зелёного сукна с золочёными пуговицами мундир.

Едва только Гришка закончил хлопотать над Алексеем, он сдёрнул с висевшего на стене зеркала тряпицу: «Полюбуйтесь, ваше благородие». Алексей с любопытством повернулся к зеркалу. Пару мгновений он разглядывал своё отражение, потом рассмеялся, обернулся ко мне: хотел было что-то сказать, но промолчал. Опять развернулся к зеркалу.

Тишину нарушил Гришка, который с подкупающей искренностью покачал головой и изрёк: «Как прекрасна молодость!».

«Вот теперь самое время, — подумал я, — не то представление превратится в фарс». И вслух:

— Ваше благородие, вас ждут.

— Кто же? — Алексей не отрываясь от зеркала одёрнул золочёный ворот.

— Не велено говорить. Прошу, ваше благородие, идёмте.

Алексей развернулся к Гришке и развёл руками: «Дела, мол» — после безропотно последовал за мной.

На этот раз идти было недалеко: пожалуй, даже слишком близко. Вновь я отворил дверь, согнувшись в поклоне. Алексей замер на пороге, не шевелясь. Я поднял глаза: перед трюмо, в пол-оборота к нам сидела девушка с шалью, наброшенной на покатые плечи, в шляпке чуть набок, Светлана. Она мягко улыбнулась, поднялась навстречу… Алексей в три шага пересёк комнату и опустился на колени. Света то испуганно глядела на него, то поднимала глаза на меня, будто в поисках поддержки: «Ты что? Что ты, что ты?..»

Алексей поднялся и привлёк её к себе. На миг обернулся ко мне: «Спасибо» — прошептал он одними губами.

Я затворил дверь, оставив их наедине.

Тем и кончился ноябрьский день, второй после дня рождения моего лучшего друга. Я стоял у окна и дышал свежим ночным воздухом. И, чёрт возьми, я был доволен!