Наталья Костюк - Суматошные дни

Величальная композиция изначально задумывалась Глебом в сдержанном стиле маленького внутриведомственного торжества, с коллективным выездом на пленэр и итоговым фейерверком над ночным Мухавцом. Сценарий композиции был готов уже давно. Но предназначался он отнюдь не для той мелочной борьбы за право угощать Элизу Радивиловну бразильским кофе или венгерским сервелатом, которую ожесточенно вели между собой конкурирующие партии конторских служащих. Глеб принципиально не примкнул ни к одной из них. Зато и сумел, в ожидании удобного для себя момента, сохранить приятельские отношения поголовно со всеми. Осторожный и предусмотрительный, Глеб не счёл нужным ссориться даже с секретаршей. А между тем эта своенравная и гонорливая девица по прозвищу Лапонька наделала много шуму минувшей весной, когда ко Дню 8 марта, ни с кем не согласовав своих действий, преподнесла Элизе Радивиловне трёхъярусный праздничный торт. Повсюду в конторе тогда зазывно дымился дорогой бразильский кофе. но на фоне Лапонькиного торта он выглядел совсем невзрачно. Прошляпившие, по словам безжалостного дяди Васи, своё счастье отделы сильно вознегодовали. И только Глебу по–прежнему нравилось иногда переброситься с Лапонькой несколькими невинными словами и отдохнуть взглядом на её нежной шейке с кучеряшками за маленьким ухом.

Размеренное течение жизни заведующего музыкальным отделом омрачилось лишь недавно. Любимая дочь Элизы Радивиловны окончила музыкальное училище, и Глеб немедленно отреагировал на это знаменательное событие лихорадочным блеском в глазах и трехдневной щетиной на осунувшемся лице. В томительном предчувствии скорого перезаключения трудовых контрактов Глеб отчетливо понял, что его время, наконец, пришло. На собрание в столовую он явился со сценарием Величальной композиции наготове.

— Композиция — это хорошо, — одобрила Зиночка его начинание и торопливо записала что–то в своём блокноте, — но хотелось бы чего–нибудь более памятного и осязаемого, что запомнилось бы, можно сказать, на века.

— Давайте посадим какое–нибудь полезное дерево на память, — пробасил от распахнутого в сад окна завхоз Корзун, — вот вам и на века. Радивиловна век будет любоваться — не налюбуется.

— У тебя, Корзун, вечно что–то не к месту, — досадливо сморщила Зиночка спортивно–волевое своё лицо. — У нас тут и так вся территория кустами да деревьями заросла. Элиза Радивиловна и не разглядит за этими ветвистыми насаждениями твоего «полезного дерева».

С полезными насаждениями вокруг здания «Культобразпросвета» и впрямь была просто беда. Завхоз Корзун нёс персональную ответственность перед городской санстанцией и Элизой Радивиловной за санитарно–эстетический вид прилегающей к конторе территории. Не диво, что во время месячника борьбы с клещом он законопослушно избрал наиболее радикальный метод истребления этого злокозненного насекомого. Десяток–другой кустов черноплодной рябины, сирени и жасмина вмиг подверглись решительному усекновению — и на обширной конторской территории вредитель навек лишился благоприятной возможности для размножения естественным путём. Чтобы избежать его тотального нашествия впредь, пришлось также срезать верхушки молоденьким туям и спилить все подчистую ветки у тополей вдоль центральной аллеи. После чего уже никто не обратил внимания, как ушли в небытие ещё и две ели, два клёна, три каштана, цветущая форзиция из–под окон бухгалтерии да, на всякий случай, и рощица акаций у ограды — к ним в придачу. Зато территория обрела, наконец, совершенно безнадёжный для клеща вид. Корзун же накануне перезаключения контрактов удостоился похвалы от санстанции и немалой премии от Элизы Радивиловны.

— Вот вам моё последнее слово! — порывисто обернулся он взволнованным лицом ко всем присутствующим в столовой. — Не хотите сажать полезного дерева — давайте спилим бесполезное! На заднем дворе дуб тысячелетний своими корнями стену гаража подрывает. А я, между прочим, несу ответственность и за хозпостройки…

— Ой, это не тот ли доисторический дуб, — уточнила явно заинтригованная Зиночка и нервно постучала блокнотом по своему председательскому столу, — под которым сам Суворов, как нам говорили ещё в школе, накануне своего перехода через Альпы отдыхать изволил? [1] [*] Имение Кобринский Ключ было подарено А. В. Суворову Екатериной II в 1795 г. [*]

— Он самый и есть, — солидно кивнул головой Корзун. — Его в своё время мой прадед на бочки для Америки хотел распилить, а у них там на ту пору возьми да «сухой закон» и отмени! Ну, и…

Зиночка уже не слушала завхоза. Взгляд холодных серых её глаз оживился, рельефнее обозначились мышцы шеи и правого плеча, видных Корзуну в вырезе её шёлковой блузки.

— Та–а–ак… — задумчиво произнесла, наконец, она. — Суворовский дуб — это очень даже хорошо. Надо только постараться, Корзун, так его спилить, чтобы пень выглядел эстетично.

— О чём речь! — с готовностью пробасил Корзун и вместе со своим стулом передвинулся поближе к председательскому столу, чтобы детальнее разглядеть мускулистое Зиночкино плечо. — Спилим в наилучшем виде. А пень — ошкурим, отполируем. Можно будет даже кое–где и лаком потянуть.

— Замечательно! — под одобрительный гул голосов с облегчением выдохнула Зиночка, после чего нехотя перевела взгляд в дальний угол столовой. Здесь, в окружении искусственных пальм и живописных портретов Элизы Радивиловны, сидела, отрешённо созерцая лепной потолок, кассирша Нина Нетреба. Всегда томная и загадочная, Нина поначалу выдержала долгую паузу, в ответ лишь вяло взмахнув Зиночке утончённой рукой и снисходительно шевельнув густо подведёнными бровями.

— Надеюсь, — холодно проронила наконец она сквозь едва приоткрытые губы, — никто не откажется порадовать нашу управляющую чем–нибудь лично от себя?

Со дня закладки первого камня в добротный фундамент «Культобразпросвета» управляющую в конторе радовать не отказывался никто и ни под каким предлогом. Поэтому кассирша, заранее не сомневаясь во всеобщем одобрении и уже вознамерившись, чтоб ненароком не смешаться с толпой, покинуть собрание первой, не преминула строго предупредить Зиночку:

— Имей в виду, тут главное — не опоздать бы во времени!

Надо сказать, что в прежние годы Нетреба никогда не испытывала недостатка во времени. Но после курсов профучёбы в Италии, куда её в счастливую минуту откомандировала Элиза Радивиловна, круг кассирских обязанностей в конторе заметно расширился. Презентации, приём делегаций, распределение спонсорской помощи, нетрадиционные методы отслеживания трудовой деятельности коллег… Словом, времени в конце концов стало катастрофически не хватать. При такой неимоверной загруженности Нетребе пришлось свести до минимума дружеские контакты с сослуживцами. Встреча с ними в столовой была предельно короткой и к проблеме перезаключения контрактов не имела, разумеется, никакого отношения. Кассиршу недолюбливали, ревнуя к управляющей. Но не считаться с ней было невозможно. Элиза Радивиловна всенепременно бы огорчилась.