Алексей Петров - Адюльтер доктора Градова

— Что это с тобой?

Он осторожно тронул её руку. Ольга долго молчала. Время от времени огонёк сигареты освещал опущенные её ресницы. А потом вдруг —

— Я люблю тебя, Игорь…

Она произнесла это просто, искренне. В этот миг нельзя было не верить ей. Затем задумчиво, словно прислушиваясь к своим чувствам, добавила:

— И я тебя… хочу.

Голос её вдруг сорвался. Медленно подняв глаза, она печально улыбнулась. Еще недавно эта чуть надломленная женщина казалась такой неприступной…

— Оля… — хрипло выдавил он, — я… мне…

— И хватит, — вдруг успокоилась она, — и больше не будем об этом. Ничего умного ты не скажешь.

— Но я… Ольга…

Она сделала шаг и резко обернулась.

— Ну что, что «Ольга»? Милый, смешной мальчик… Эх ты…

Градов приготовился было сказать что–то глубокомысленно–благодарное, он уже набрал для этого воздуха в грудь, но она остановила его, невесело усмехнулась и, словно забавляясь, дернула его за нос.

— Пошли в дом, — сказала со вздохом. — Как–то глупо всё… Забудь. Ни к чему это… ни тебе, ни мне. Обязательно забудь, слышишь?

Её глаза влажно блестели, а в голосе чудилось раздражение.

— Обещаешь?

— Уже забыл, — ответил он и бережно коснулся ладонью её волос.

Мягкие, солоноватые губы Ольги неуверенно отозвались на его поцелуй. А потом она медленно отстранилась и, не глядя на Градова, пошла к домику.

На следующее утро Ольге вдруг срочно понадобилось лететь в Ленинград к какой–то своей тётушке. Это походило на бегство.

— Но как же так?.. — расстроился Игорь.

Ольга не дала ему договорить.

— Я всего на три дня. Другой возможности не будет. На всякий случай — телефон у Нельки. И вообще… хватит с тебя.

К вечеру Градов затосковал, занервничал. Он уже не мог думать ни о чём другом. Недопетая песня оставляет после себя ощущение дискомфорта. Игорь злился. Он чувствовал себя обманутым и боялся, что Ольга вернётся к нему холодной и равнодушной.

— А ведь ты, парень, того… втюрился, — чутко уловила шатенка. — Так вас! Знай наших.

Она откровенно веселилась.

— Что же делать, Нелька? — взмолился Градов, сам не ожидая от себя такого порыва.

— Ох и глупый! — она подмигнула. — Раз оставили телефон, значит неспроста…

— Ты думаешь?..

Нелька покачала головой.

— С кем приходится работать… Собирайся, да поживее, а то ленинградская тётушка скоро уляжется в постельку, и мы ей помешаем.

Аппарат междугороднего телефона–автомата оказался прямо в холле, без кабины. Было очень шумно, а в трубке трещали какие–то помехи. Разговор не клеился, громко не скажешь то, что хочется — шёпотом. Видно, Ольга поняла это. В её голосе не было ни тени насмешки или досады. Она говорила Игорю что–то ласковое и ужасно глупое, а Градов отвечал ей невпопад, не договаривая фразы. Ему казалось, что все вокруг слышат его. Рядом возбуждённо переминалась с ноги на ногу Нелька.

— Слушай, — сказал ей Градов, повесив трубку, — пошли в бар, что ли. Пересохло…

— Ох уж эти мужики, — усмехнулась шатенка. — Тебе бы сейчас уединиться да стишки сочинять, а ты — «в бар». Всё Ольке расскажу.

— Ну и пожалуйста, — весело отозвался Игорь. — Завтра же позвоню и предупрежу её о твоих гнусных намерениях…

…Самолёт должен был прилететь в середине дня. С утра пораньше Градов помчался в Донецк, в аэропорт. Игорю нездоровилось. Болели суставы, слезились глаза. То ли перегрелся на солнце, то ли простудился. Он очень боялся, что подхватил грипп. Ему казалось глупым кутаться летом в курточку, но Васька Цыпкин настоял.

— Ещё скопытишься где–нибудь в дороге, — сказал.

Забавно: он, кажется, переживал за Градова. А может, просто радовался, что Игорь уезжает на целый день: видно, с новой зазнобой дела у Васьки обстояли как нельзя лучше, а Володьку можно было запросто сплавить куда–нибудь.

Самолёт запаздывал. Градов несколько раз прошёлся по аэровокзалу, заглянул во все киоски, прочитал от корки до корки «Комсомолку». Сунулся был в справочное бюро, но там ничего толком не объяснили. Очень болела голова — где–то в области переносицы. Почувствовав озноб, Игорь опустился в жёсткое деревянное кресло и запахнулся поплотнее в свою курточку. Несколько раз проплыл мимо милицейский патруль. Стражи порядка подозрительно глянули на Градова. Игорь поёжился. Болела спина, руки. Он никак не мог найти удобное положение в кресле. Вскоре явилась уборщица. Игорь чуть приподнял ноги, чтобы не мешать ей мыть пол, но, заметив тяжёлый её взгляд, нащупал в нагрудном кармане пачку «Столичных» и пошёл курить. Выйдя из здания, Градов угодил в сильный сквозняк и сразу замёрз. Беспокоила мысль, что можно прозевать объявление диктора о прибытии самолёта. Пришлось напрягать слух, но радио портачило и мешало эхо. Самолёты приземлялись каждые десять минут, это нагоняло тоску. Всегда так, когда мысли об одиночестве и дальних дорогах…

Градов увидел Ольгу сразу. Она шла ему навстречу и улыбалась.

— Я, кажется, прозевал твой самолёт, — сказал он, отнимая у неё чемодан. — По–моему, не объявляли.

— Ты, верно, не понял. Мой симферопольский…

— Как это?

— Летит дальше, в Симферополь.

Она озабоченно коснулась его лба.

— Что–то выглядишь неважно.

— Болею, — тускло ответил Градов.

— Нашёл время.

Она ободряюще взъерошила ему чуб.

— Пошли скорее в автобус.

Но он вдруг остановился и поставил чемодан на асфальт.

— Ты чего?

— Привет, — тихо сказал Градов и поцеловал её в лоб.

На секунду Ольга прижалась к нему, а потом, обняв за талию, повлекла к автобусной остановке.

В дороге Ольга рассказывала Игорю о Ленинграде — дороговизна, пустые прилавки, продукты по визиткам, в Эрмитаж уже давно не протолкнуться, там теперь всё больше иностранцы, — но вконец ослабевший Градов почти не слушал её. Его мутило. Болели суставы.

— Э, да ты совсем плох, Игорёк, — заметила, наконец, Ольга и умолкла.

На турбазе сразу уложила его в постель, напоила чаем, аспирином и пошла в Славяногорск за молоком. К вечеру температура поднялась под сорок, Градов окончательно расквасился. Стал донимать его сухой кашель, заныла грудная клетка, заболело горло, отчего процесс глотания сделался мучительным. И, как нарочно, рот переполнился слюной — горькой, вязкой. Пришлось сплёвывать в банку. Градов старался делать это незаметно и быстро: было неловко перед Ольгой. К ночи Игорь забылся — всё вокруг закружилось, зазвенело… Володя с Васькой улеглись в постели, но Ольга не ушла. Она включила ночник и села вязать. Изредка, сквозь забытьё, Градов ощущал на своем лбу осторожное прикосновение её прохладной руки — и пытался что–то сказать, называл её Ириной, советовал ложиться спать. Позже, уже далеко за полночь, он вдруг очнулся и поднял голову. Склонившись над вязанием, Ольга плакала — тихо, украдкой, быстро смахивая ладошкой слёзы.