Алексей Петров - Адюльтер доктора Градова

— Ну.

— Ты думаешь о том, что… — начала она загадочно, словно сказку, — что… мм… вот: «Эх, я кретин бездарный! Не смог трахнуть бабу!» Точно?

И засмеялась.

— Угадала?

— Ладно, хватит, — вяло усмехнулся Градов. — Не будем больше об этом.

— Конечно, не будем. А я ведь говорила: ни к чему это. А ты, глупыш, не поверил. Тем более, если после болезни. Тем более после аспирина… ингибитора… — её стал душить смех. — Старших нужно слушать!

— Что ж, отложим. Ненадолго, — решительно заявил Игорь.

Она ещё пуще захохотала.

— Ах, ты мой неугомонный!

В её глазах выступили слёзы. Изнемогая от смеха, Ольга согнулась и прислонилась к стенке.

— Господи! что же это?..

Наконец, успокоившись, она осушила глаза платком и сказала:

— Ладно, пошли на пляж.

Спрятавшись за дверцу шифоньера, она быстро оделась. Градов подошёл к ней и взял её за плечи.

— Погоди.

— Что ты, Игоряша? — тихо спросила она.

— Я люблю тебя, слышишь? Никого так не любил, как тебя.

— Не лги себе. Это тебе только кажется.

— Боюсь, что это правда: никого, никогда…

— Я тоже… очень–очень… Но сейчас мы всё–таки пойдём на пляж.

Она легонько, как несмышлёное дитя, поцеловала его в висок.

— А вечером, — добавила Ольга, — что–нибудь придумаем.

Вечером же было совсем по–другому. Они уже не психовали и не горячились, не захлёбывались ненужным многословием, не ставили перед собой задачу во что бы то ни стало блеснуть, произвести впечатление — они дарили себя друг другу такими, какими и были в сущности своей, и были счастливы этим. Они вели свои партии уверенно и умело, это был на удивление слаженный дуэт. Бурные всплески сменялись минутами расслабленного затишья, наполненного лишь громким дыханием, совершенно бессвязным шёпотом и сладким запахом пота, и тогда чудилось им, что сил уже совсем не осталось, сердца их не выдержат, остановятся. Но это им только казалось. Всё возвращалось к своему началу.

— Милый, милый мальчик… — бормотала Ольга. — Зря я называла тебя… мальчиком…

И был момент, который намертво впечатался в память Градова и ещё долго не давал ему покоя. Лицо Ольги исказилось гримасой муки, тело её, лишившись вдруг своей гибкости, выгнулось, одеревенело, и она хрипло вскрикнула:

— Больше… не м-могу!

Что–то в горле у Ольги влажно клокотнуло, последний звук оборвался на самой высокой ноте, Градову показалось, что дыхание Ольги остановилось, и он, перепугавшись, стал трясти её и звать, пока не почувствовал облегчённо глубокий её вдох.

— Ты меня совсем измучил, — еле слышно произнесла она, с трудом открыв глаза. — Напрасно, напрасно я называла тебя мальчиком…

…Последние их дни были полны счастья, горечи и горячечного бреда. Одержимые любовью, они не замечали ничего вокруг. Их полное равнодушие к окружающим граничило с пошлостью и вызывало недоумение и почти суеверный ужас даже у видавших виды товарищей Градова. Ольга врывалась в домик и, на ходу расстёгивая верхнюю пуговицу блузки, коротко приказывала ошеломлённым соседям Игоря:

— Мальчики, быстренько оставьте нас вдвоём минут на сорок: надо поговорить…

Иногда Ольга задерживалась у Градова на всю ночь. Они с опаской прислушивались к ровному дыханию спящих (или притворяющихся) друзей Игоря и мучительно контролировали свои движения, каждый жест и вздох, стараясь не допускать предательского скрипа кровати. Понимали, что в чужих глазах выглядят глупо, юношеский их задор до неприличия смешон, но мысль о том, что отпущено им слишком мало, всего несколько дней, подстёгивала их, возбуждала в них пароксизмы печали, отчаянной бесшабашности и иссушающей душу и тело нежности. Иногда Градов терял самообладание в самый неподходящий момент: у стен славяногорского монастыря, в кафе, на пляже, чаще же — в кино… Они брали билеты на последний ряд, и, едва выключался свет, Игорь усаживал Ольгу себе на колени и, шаря рукой по её упругим бедрам, отчаянно осыпал её шею и лицо быстрыми злыми поцелуями. Ольга слабела, прижималась к Игорю, тяжесть её тела провоцировала Градова на ещё более безрассудные действия. Достигнув последнего рубежа, за которым уже начиналось полное помешательство, Ольга всё же находила в себе силы отстраниться от Игоря, поправляла юбку и громко шептала ему «глупый… сумасшедший…», вызывая заметное оживление у сидевших впереди зрителей.

Рано или поздно всему приходит конец. Предстоящая разлука пугала их, и, обманывая самих себя, они клялись друг другу в преданности, обещали, конечно, писать — часто, подробно… словом, полностью отдались панике и отчаянию.

Володя и Васька уехали раньше, расцеловав на прощание Ольгу и обняв Игоря. Градов нарочно отложил свой отъезд, чтобы остаться с Ольгой, но когда в домике стало тихо и пусто, Игорь вдруг почувствовал себя осиротевшим, обездоленным, словно капитан на мостике тонущего корабля. Проводив парней до порога, Ольга медленно опустилась на голые пружины кровати, уткнулась лицом в свёрнутый матрас и расплакалась — в голос, по–бабьи, быстро вытирая слёзы ладонью.

— Что ты? Зачем это? — бесцветно произнёс побелевший вдруг Градов, не поднимая головы. — Не надо, Оленька…

— Ведь это финиш, Игорь, больше этого не будет, никогда не будет, понимаешь?

— Всё обязательно вернётся…

— Ты… ты и сам не веришь в это, — воскликнула она так, словно один только Градов и был виноват во всех её несчастьях. — Ведь не веришь же?

— Не нужно об этом, — попросил Игорь. — И без того тошно.

Он подошёл к ней и попытался обнять, но она оттолкнула его, встала, отступила к окну и, уткнувшись лбом в стекло, сказала:

— Ничего ты, Игоряша, не понимаешь. К твоему сведению, мне почти сорок лет.

— Я давно знаю это.

— Давно?

— Ну да. С первого же дня.

Ольга недоверчиво посмотрела на Градова и, убедившись, что он не врёт, снова отвернулась.

— Как это ни печально, молодость прошла, — горько усмехнулась она. — Впереди сплошной туман…

— Но ведь у тебя же семья, дочь, — вырвалось у Градова. — Нельзя же так…

— Семья? Что ты знаешь о моей семье?

— Да, собственно, ничего…

— Вот именно. И лучше бы тебе не знать…

— Что–нибудь не ладится? — Градов старательно прятал глаза.

— Не ладится? — Ольга с удивлением прислушалась к своим словам. — Как думаешь, Игорь: вечно убегающий куда–то по вечерам муж, глупые его упрёки и подозрения, грязные намёки соседей и сочувствие родственников — это, по–твоему, «не ладится»? Постоянные скандалы в семье по малейшему поводу, наглые сослуживцы мужа с сальными глазками, полагающие, что имеют право на плоские шуточки и пошлые анекдоты — это «не ладится»? Нудная, изматывающая работа и назойливые ухаживания начальника отдела — а это как? Скука смертная… секс, как по расписанию, раз в две недели — и это, по–твоему, «не ладится»?