Алексей Петров - Облако

Стали мы копать эту версию — «стрельбище». Выяснилось, что по воскресеньям (а Вохрин погиб именно в воскресенье) стрельбы здесь никогда не ведутся. Мы, однако, не поверили, облазали всю территорию, но так ничего и не нашли.

И тут возникла в моей голове мыслишка: а что я привязался к этому стрельбищу? Вообще, возможны ли такие повреждения, какие у Вохрина, при выстреле с расстояния два километра? Кто, чёрт побери, должен ответить на этот вопрос: я или всё–таки судебный медик? Терновский заявил, что нет такой методики — по характеру ранения определять расстояние выстрела. Наука, мол, бессильна. Даже в специальной литературе, говорит, сообщения на подобную тему носят единичный и, как он выразился, «достаточно казуистический характер». Ох уж эти мне медики!..

И тогда я вспомнил о профессоре медицинского института Петре Александровиче Милешкине. Однажды он уже помог мне раскрутить довольно сложное дельце о гибели девицы лёгкого поведения в чужом автомобиле (расскажу о нём как–нибудь в другой раз). Я бросил всё и помчался в Москву.

Долго уговаривать профессора не пришлось.

— Весьма, весьма любопытно! — сказал он, внимательно выслушав меня. — Как определить расстояние выстрела по характеру повреждений в теле жертвы? Интересно, чёрт возьми, очень интересно! Я изучил ещё не все детали дела, но уже сейчас могу сделать вывод, что ситуация отнюдь не безнадёжна.

Профессор энергично расстегнул свой пиджак и потёр ладонью лоб.

— Давайте, милейший вы мой, рассуждать логически, — сказал он мне. — В математике ведь как? Чтобы вычислить неизвестную величину, нужно знать значение известных. Что же нам известно в данном случае? На какие факты мы можем, так сказать, с полным основанием опереться? Ну, во–первых: любые биологические ткани — будь то кожа, кости или мышцы — имеют вполне определённую степень прочности. Это ясно, как дважды два. Кость плотнее, чем мышца. Кожа обладает, пожалуй, большей, чем, скажем, ткань лёгкого, упругостью. И так далее.

Он немного помолчал и вдохновенно пробежался по своему кабинету. А я в этот момент подумал: кто, леший меня задери, из нас Шерлок Холмс — я или он? Ах, какой славный старикан, какой головастый мужик!..

— А из этого следует что? — он ткнул в меня своим коротеньким пальчиком. — А вот что, милый вы мой: для нарушения целости разных структур (разных по прочности, разумеется) должна расходоваться разная энергия пули. Верно? Ну, грубо говоря, для того, чтобы порвать мышцу, требуется мощь паровоза, а вот чтобы кость сломать — так уже и силы ракеты маловато. Но это так… образно выражаясь…

Он вдруг хохотнул, стыдливо спрятав губы в кулачок.

— А отсюда следует третий вывод: чем больше энергия пули, тем больше повреждение. И это естественно. Если пулька летит вяло, нехотя, то она, пожалуй, и кожу не сможет пробить… А стало быть — что? А вот что, милый вы мой товарищ Доценко: можно этот вывод прокрутить и в обратную сторону. То есть: по степени повреждения установить энергию пули. Пример: если порвана мышца — значит энергия полёта пули была равна «икс». А если повреждена и кость — то «три икс». Или даже «пять икс». Всё зависит от того, какая кость. Самое сложное — установить эту зависимость, выяснить, фигурально выражаясь, «сколько иксов даёт каждая кость или мышца». Это понятно?

— Абсолютно! — я возбуждённо потёр руки.

— И, наконец, последнее: зная, какова была энергия пули в данном, конкретном случае, мы могли бы по простым физическим формулам определить расстояние выстрела, поскольку скорость ранящего снаряда всегда известна — в любой момент его полёта. Но вся беда в том, что у нас–то как раз и нет этой самой волшебной таблицы, по которой можно было бы определить энергию полёта пули, сделав анализ характера повреждений жертвы.

— Так давайте же выведем эту зависимость! — вскричал я. — И дело с концом.

Я искренне верил тому, что говорил, ибо в тот момент пребывал под мощнейшим влиянием недюжинного обаяния профессора Милешкина.

— Погодите, милый мой, — забавно, совсем по–детски насупился Пётр Александрович. — Не всё, к сожалению, так просто. Совсем нетрудно придумать какую–нибудь теорию. Гораздо сложнее доказать её на практике…

И всё же Милешкин и его помощники не упали духом. Группа приступила к определению интересующей нас зависимости: какова степень повреждения тела при различных мощностных характеристиках полёта пули? В подобных случаях можно использовать так называемый биоманекен. Он достаточно хорошо имитирует ткани и органы человеческого тела. Вот по этим манекенам мы и стреляли, пытаясь получить те же повреждения, что были у Вохрина. Особенно нас интересовал характер раны, какую можно нанести выстрелом с расстояния два километра. Здесь мы столкнулись с одной существенной проблемой: как попасть в манекен с такой вот огромной дистанции? Ни один снайпер, ни один олимпийский чемпион не сделает это.

Оказалось, однако, что совсем не нужно уходить от манекена так далеко. Достаточно лишь изменить скорость полёта пули — добиться той скорости, какая соответствует нужному расстоянию. Ясно ведь, что в первый момент выстрела пуля летит гораздо быстрее, чем позже… Мы додумались уменьшить навеску пороха в патроне и даже вычислили, сколько граммов пороха нужно для того, чтобы пуля летела с нужной скоростью, соответствующей требуемой длине её пути.

Несколько раз нам удавалось получить схожие повреждения, такие, какие были у Вохрина. Хотя и тут пришлось повозиться. Оказалось, что не так–то просто добиться того, чтобы длина раневого канала была бы равна пятидесяти сантиметрам. Стоило только пуле столкнуться, скажем, с костью — и канал делался гораздо короче. Ну, если не с костью, так хотя бы с достаточно плотной структурой.

Каково же было моё изумление, когда мы получили результат! Выяснилось вдруг, что такие повреждения, какие были обнаружены у Вохрина, не могли быть следствием выстрела с расстояния два километра! Не тот характер ранения, не так выглядит входная рана при таком далёком выстреле. Не так! А значит со стрельбища и вправду не стреляли…

Я ведь уже привык к той мысли, что преступник выстрелил именно оттуда, поэтому результаты наших исследований меня совершенно обескуражили.

А тогда откуда же, чёрт возьми, был сделан выстрел?!

Я снова принялся изучать карту. Вот дача Вохрина. Вот лес в сотне метров от неё. Вот сектор на севере от дачи — откуда–то отсюда прилетел смертоносный снаряд. Вот железнодорожное полотно, стрельбище… а дальше на многие километры ни одной жи–вой души… Значит всё–таки стрельбище?.. Но в тот день было воскресенье…

— Хорошо, — вздохнул я. — Давайте исключим и другие расстояния: километр, полтора и так далее.