Алексей Петров - Облако

А Милешкина и не нужно было упрашивать. Он и сам очень заинтересовался всем этим. Да что там — Милешкин был совершенно очарован исследуемой ситуацией, заинтригован, возбуждён от предвкушения близкого успеха. Поэтому Пётр Александрович охотно вернулся к своим экспериментам с биоманекенами. Начали с небольших дистанций: триста метров, пятьсот… Всё так же, тем же способом добивались нужных характеристик полёта пули. Выстрел со скоростью 335 метров в секунду соответствовал дистанции в пятьсот метров. Полученное входное отверстие было совсем другим, не таким, как у убитого. Анализ показывал, что стрелок находился чуть дальше. Но ближе, чем два километра.

— Может быть, стреляли с самолёта? — не выдержал я. — С облака? Со спутника телесвязи?

Нервы мои были на пределе. Мне почему–то хотелось нагрубить, заорать во всё горло. Или бросить это дело к чёртовой матери…

— Нет, — спокойно ответил профессор, — теперь уже ясно, что стреляли вот отсюда.

И ткнул своим коротким и чуть кривоватым пальчиком в карту.

— Из леса?

— Несомненно! Вспомните: в теле Вохрина были найдены растительные фрагменты. А это значит — что? А вот что, милый вы мой: прежде чем влететь в тело Вохрина, пуля прошила листву деревьев, как игла кусок шёлка. И кое–что принесла с собой в лёгкие и печень жертвы. Да и расстояние выстрела вполне соответствует… Да, милый мой, преступник сидел где–то тут.

Он немного подумал и добавил:

— Сидел или стоял, или шёл, или лежал…

— Или летел, — не удержался я.

— А вот голову терять не следует, молодой человек, — мягко пожурил меня Милешкин.

За время работы мы сблизились с ним настолько, что я даже не извинился за свою реплику.

— Но кто, кто мог стрелять из леса? — задал я сам себе вопрос. — Охота в этих краях не ведётся… тем более с помощью автомата. А вот отсюда, — я показал на карте, — из воинской части оружие не пропадало, мы проверили. И каждый выстрел здесь на строгом учёте…

Милешкин медленно вёл мизинцем по карте и беспрестанно гримасничал (это свидетельствовало о крайней степени напряжения его мысли). Потом вдруг хохотнул (так может только он — стыдливо, кокетливо, чуточку по–женски) и лукаво глянул на меня:

— А что если стреляли вот отсюда?

Он снова ткнул в карту пальцем.

— Это железнодорожный путь, — отмахнулся я.

— Вот именно! — профессор оживлённо пробежался по своему кабинету. — Вообразите себе: пальнул кто–нибудь из проходящего поезда, наобум, просто так, из озорства. Может быть такое? А что если у мерзавца руки чесались, а? Вот он и пальнул…

— Да из чего, из чего пальнул–то?! Из автомата Калашникова?!

— Проверяйте, — пожал плечами Милешкин. — Мы сделали всё, что могли.

Пришлось нашей группе проверить и это. И что же оказалось? А оказалось, что как раз в день гибели Вохрина и в то же самое время по этой железнодорожной ветке проследовал эшелон с охраняемым грузом. Поезд ехал в Чечню. Взвод охраны был вооружён автоматами Калашникова, всего восемь единиц оружия. Автоматы, конечно, мы изъяли, была назначена экспертиза. По той пуле, которая была извлечена из трупа, легко нашли нужный АК‑74 и определили его владельца. Самого же «стрелка», ефрейтора Сычугина, привлечь к ответственности не удалось: вскоре после своего рокового выстрела он погиб под Гудермесом.

Когда профессор Милешкин ознакомился с результатами нашего расследования, он лишь руками развёл. Потом покачал головой, вздохнул и тихо сказал:

— А вы говорите — «облако»…

…Эшелон был в пути больше двух суток. Дежурили по четыре часа. На каждой остановке, как, впрочем, и в пути, командиры требовали от охранников повышенной бдительности. На душе у солдатиков было муторно. О том, что поезд тащился в Чечню, им не сказали, но это и так было ясно. Дежурства были скучными и казались совершенно ненужными: кому понадобятся все эти монстры — бэтээры, бээмпэшки и «Уралы» — здесь, в чернозёмном сердце России? Вот южнее, ближе к Кавказу — там да, там, если бы удалось хоть что–то из этого хозяйства «загнать», можно было бы выручить неплохие деньги, на всю жизнь хватило бы… Так думал ефрейтор Сычугин, сидя в железнодорожной платформе, груженой бронетехникой, и накрывшись плащом, чтобы было теплее. Нет, Сычугин, конечно, не собирался продавать всю эту тяжёлую технику, которую охранял, да если бы и хотел — не смог бы. Но — о чём бы ни думать, только бы не думать о главном. Мать пишет, что совсем всё кругом пришло в упадок: зарплату, например, вообще забыли, когда получали, а с посевной еле справились, чуть ли не всем миром сбрасывались на горючее. Письмо пришло в Рязань. Мать писала, что ждёт не дождётся и не знает, как прожить ей эти последние полгода, оставшиеся до возвращения сыночка её, Коли Сычугина, в родительский дом…

Монотонно стучали колёса. Очень хотелось спать, глаза слипались, в голове было тяжело и как–то по–болотному вязко, топко. Ласково пригревало майское солнышко, но на скорости это не чувствовалось. Сычугин зябко кутался в плащ. Чтобы не уснуть, он решил почистить свой АК‑74. А то не ровен час старлей Бязиков пристебается, сволочь, он уже не раз это делал — видно, очень уж не любит за что–то Колю Сычугина. А скоро «дембель». Хорошо бы оставшиеся дни прожить без приключений…

Сычугин быстро и ловко разобрал автомат. Быстро — это скорее по привычке, по–другому уже не мог. За полтора года сколько раз уже делал это!.. Потом протёр затвор, поставил его на место, передёрнул, повернул автомат в сторону леса и нажал на спусковой крючок — просто так, чтобы поставить точку. Грохнуло вдруг оглушительно и гулко. Сычугин вздрогнул. Растерянно посмотрел на автомат, потом воровато оглянулся по сторонам. Где–то вдали тревожно затрещала сорока. Из кустарника вспорхнула стайка мелких пташек. Кажется, только они одни услыхали этот выстрел…

От автора: При подготовке рассказа использованы материалы судмедэксперта В. Л. Попова.