Генрих Далидович - Ада

— Это не великая беда, — сказала хозяйка. — Важнее то, что и с дипломом, и жить умеет, надежная.

— Оно так. Я тоже немного старшая за своего Миколу да и полнее, — и дальше шепотом: — Ты ж, Ниночка, как–нибудь осторожно переговори с ней: согласится она пойти за нашего или нет?

— Хорошо. Поговорю.

Ада закрыла глаза и натянула на голову одеяло, она необъяснимо застыдилась всего, что только–только услышала. Во–первых, было неудобно, что «сватает» ее Петина мать, которая подходит к этому делу очень практично, во–вторых, она не знала, что делать: брать во внимание или нет тот момент, что у Пети за плечами всего восемь классов? Будет ли интересной с ним ее совместная жизнь? Да и нет к нему возвышенного чувства, есть только какое- то понимание или чувство старшей сестры. А может, спохватилась потом, не стоит слишком мечтать, фантазировать? Какое в ее годы возвышенное чувство, какая пылкая любовь? Все же, наверное, проще, житейски, поземнее и трезвее? Нашелся молодой, здоровый и в общем неглупый парень, берет — так надо особенно не гадать, идти, надеясь, что потом, в жизни, все притрется, наладится. Как и у всех. Что ни говори, хочется замуж — иметь возле себя хорошего мужа, детей, быть полноценной женщиной.

…В школе, наверное, обо всем узнали: на нее, улыбаясь, с заинтересованностью посматривая, не сводили глаз учителя, ученики. Начала все чаще говорить о Пете хозяйка, нахваливать его: работящий да непьющий, богатый да толковый.

Петя не сдержал слова и в субботу не пришел. Ада посчитала, что, наверное, сдерживается, обдумывает, как лучше сделать ей предложение. Когда он не явился и в воскресенье, она заволновалась, растерялась: неужели и Петя пренебрег ею?

Хозяйка, конечно, заметила, что Ада страдает, начала успокаивать, что, мол, молодой сосед поехал в город покупать себе костюм.

Действительно, назавтра Ада, когда шла из школы, увидела Петю в новом голубом костюме. Тот стоял с друзьями возле магазина и курил. Она поздоровалась со всеми и, не озираясь, направилась домой.

— Твоя? — услышала за собой.

— Ай, — ответил Петя. — Она такая же интересная, как и ее алгебра…

Парни брызнули смехом, еще что–то сказали, но она не услышала, пошла быстрее. Встрепенулось, учащенно забилось сердце, а глаза затянулись будто туманом. Вся она в эту минуту грустно поникла.

«Эх ты, парень! — с досадой подумала о Пете. — Знал бы ты хорошо алгебру, так… Да что — алгебру… Сначала надо знать элементарные нормы: все же я учительница, старше. Да к тому так хорошо отнеслась к нему…» Устало плелась, пересиливая боль, обиду, стараясь утешить себя: бог с ним, с этим Петей, жила досюда без его, будем жить и теперь, когда он нанес ей такую непродуманную рану Но не удержалась, заплакала — кажется, всей душой.

…Зима по–прежнему была без снега. Весь декабрь плыло низкое серое небо, пробовала падать влажная мякоть, но тут же таяла. В самом конце декабря небо стало высокое и светлое, густо ночью зажигало звезды — тепло свернулось, пала изморозь и убелила землю. Но мороза, метелей все не было.

Аде опять было одиноко, скучно и холодно на душе, она начала не понимать себя, когда волновалась, а то и была в гневе от пустяка или когда могла накричать на детей. Она, как избавления, ждала снега, настроилась: придет снежная пора — что–то новое, близкое и радостное родится в ее душе, и жизнь ее изменится в лучшую сторону. Она не знала, что и как будет лучше, но хотела верить в перемены, как, наверное, верит в свою судьбу каждый живой человек.

С таким настроением она жила, пока опять не появился Петя. Однажды он догнал ее по дороге в школу и сказал, что будет вечером, около шести часов, ждать ее за школьным садом.

«Зачем? — хотела спросить она, но не успела: Петя минул ее и быстро–быстро пошел вперед. — Что — заинтересовала моя алгебра?»

Потом одумалась: может, не стоит так презирать его, что–то происходит и в его душе, по воле случая попал в трудную ситуацию и он.

Дома Ада подошла к зеркалу. Посмотрела — и застыла в унынии: все же очень полная она, тяжелая, конечно, ей уже не надо посматривать на мальчиков, как Петя, а приглядываться к взрослым мужчинам, к тем, кто уже был женат, — к разведенным или вдовцам.

«И есть надо меньше, — приказала себе. — Если похудею, то, конечно, стану более стройной, привлекательной».

Голодная, она пошла в свою комнату, прилегла, но уснуть не могла: опять мысли перекинулись на Петю. Чего он хочет? Извиниться? Что–то предложить? Но почему встречу назначил на улице?

Свечерело. Хотя до шести часов было еще неблизко, но на дворе потемнело уже: спряталось солнце за густой серой наволокой, пополз из леса мрак. Обычно в это время Ада садилась проверять ученические тетради, но сегодня не поспешила взяться за такую работу. По–прежнему думалось о Пете.

«Нет, не пара он мне. Это — одно, что я нравлюсь его матери, и совсем другое — то, что не нравлюсь ему. Не будет хорошей жизни, если он жениться на мне по уговору своих родителей. Хотя… Надо было б идти, если б взял… Не беда, что мало образования. Можно помочь, подготовить к поступлению в какой–нибудь техникум. Машиностроительный или сельскохозяйственный. Пострашнее, что не глубоко воспитан, способен на оскорбления. Но и тут, если взяться с умом, можно переломить…»

Ада одела лучшее свое вечернее платье, новое пальто, кепочку и, волнуясь, вышла из дома, пошла быстро, чтобы никто не смог увидеть ее. Убавила шаг только за деревней. Неожиданно, как заметила, ее догнал на велосипеде школьник, позвонил, чтобы она сошла с накатанной стези, но, узнав, объехал и, кажется, хитро улыбнулся, будто все знал, и понесся впереди.

Совсем стемнело; Ада всматривалась и старалась рассмотреть среди электрических столбов или около стволов деревьев человеческий силуэт. Наверное, и не увидела б, если б не искры от сигареты. Когда подошла поближе, человек бросил сигарету на землю — там взметнулись ввысь золотые огоньки.

Это был Петя — в полушубке, в большой зимней шапке. Кажется, был нервный: вдруг прикурил новую сигарету.

«Парень, но тоже несмелый. Как и я».

Ада наблизилась, но ничего не сказала, подумала: пусть заговорит первый он; сняла перчатки, поправила кепочку на голове.

— Ада Ивановна, — действительно первый подал голос Петя. — Извините, пожалуйста… За то, что было тогда около магазина… Я не хотел… Само вырвалось… Ну, чтобы… Короче, ляпнул при хлопцах…

У нее потеплело на душе: нет, не нахал и не чурбан, совестливый. Это хорошо. Такой может стать и настоящим, культурным человеком.

Он затих. Может, и ждал, что скажет она. Потом заговорил опять:

— И еще, Ада Ивановна. Моя мать захотела… ну, чтобы я женился с вами… Пет, лучше почитайте… — взволнованно промолвил и быстро достал из кармана полушубка бумажку и протянул ей.