Валерий Краснов - Истории для больших и малельких

– А я тебе предлагаю совсем другое будущее, – продолжал он. – Поедем со мной. Там у меня корешки.

У них налаженное дело, не шибко опасное, но денежное. Будешь жить припеваючи: рестораны, друзья, девочки…

Улёгшись на свою полку, Славик долго не мог заснуть. Всё думал, думал. То решал одно, то отвергал, то снова возвращался…

Кроме наставлений Питерского, против предложения Самсона было и то, что Славик понимал: дела его покровителя плохо вяжутся с его собственным характером. Из рассказов Самсона о прошлой жизни Славик сделал вывод, что с его нерешительностью и нескладностью он непременно попадёт в беду. Это соображение и решило всё.

Но прежде, чем сон одолел его, в голове юноши мелькнула мысль: «А может, всё сложится не так беспросветно, как описал Самсон? Ведь у него ещё есть заботливая мама Юша!» И лицо его осветилось улыбкой…

Едва проснувшись, Славик глотнул чайку и стал собирать своё барахлишко.

– Значит, решил к маме? – догадался Самсон. – Ну что ж, хозяин – барин. Тебе жить. Решил быть честным? А на честных воду возят…

Поезд подъезжал к городу, где жил Славик. Самсон должен был ехать дальше. В дверях вагона он обеими руками прижал к груди голову Славика, а потом с силой оттолкнул его. Парень остался на перроне, а поезд стал медленно удаляться. Последнее, что увидел Славик – Самсон высунулся из окна и что-то кричит ему. Юноша весь подался вперёд, стараясь уловить, что же хочет сказать ему на прощанье этот странный человек.

– Славка, Славик! – еле расслышал он. Самсон кричал что-то ещё, но последние его слова унёс с собой ветер. Наверное, он хотел сообщить то, о чём парень уже давно догадался…

Саня бочком пролез в приоткрытые ворота Александровского сада и медленно пошёл по аллее. Похрустывал под ногами снег, в жёлтом свете фонарей уныло стояли заснеженные деревья. Настроение было скверное. Юноша шёл по дорожке, вглядываясь в лица проходящих мимо девушек.

Вот если бы одна из них подошла вдруг и сказала: «Здравствуйте. Давайте познакомимся!»

Но девушки проходили мимо, удивлённо оглядываясь на странного парня с такими жалобными глазами, в расстёгнутом пальто и сбитой на затылок шапке. Сане стало так горько, что даже зубы заболели. Он вышел из Александровского, пересёк Манеж и побрёл по Большой Никитской.

Незаметно оказался у здания Консерватории. Здесь было шумно и многолюдно. Одни вереницей спешили к освещённым дверям, другие, выстроившись у входа, выпрашивали лишние билетики.

Саня никогда не был в этом здании и даже толком не представлял себе, что там делают. Но ему вдруг ужасно захотелось попасть в большой светлый зал, затеряться в толпе беззаботных людей. Он остановился и неожиданно для себя стал вдруг тоже спрашивать лишний билетик. И юноше повезло – какой-то старичок продал ему билет.

Он повертел в руках незнакомый клочок бумаги и направился ко входу. Миновав стеклянные двери, он оказался в просторном фойе. Саня растерялся: он искал контролёра, а его нигде не было. По сторонам фойе виднелись раздевалки. Как же так – сразу раздеваться! Но делать нечего и, недоверчиво озираясь, парень подошёл к гардеробу. Потом, позвякивая номерком, остановился перед зеркалом в укромном уголке фойе. Пригладил волосы, стараясь прикрыть оттопыренные уши, стёр капли тающего снега с бровей и ресниц, вспомнив при этом, как друзья посмеивались над его длинными «девчачьими» ресницами, попытался втянуть щёки, чтобы скрыть их младенческую пухлость. Перевёл взгляд на свой плохонький костюмчик, нечищеные ботинки и виднеющиеся из-под коротких брюк грубые коричневые носки. Тяжело вздохнул и поднялся по лестнице.

Здесь у него, наконец, проверили билет, и стало малость спокойнее. Саня поднялся ещё на несколько ступенек и посмотрел вокруг. Какие-то арки, проходы, галереи, балкончики… Он принялся рассматривать публику. Не спеша прогуливались красивые женщины – то в длинных, точно у священников, платьях, то в коротеньких юбочках, от края которых невозможно отвести глаз. Громко переговаривались лохматые парни в вельветовых куртках и джинсах. Неслышно сновали отглаженные старушки, крепко сжимая подмышками неуклюжие сумки.

Раздались звонки. Заглянув в свой билет, Саня разыскал табличку с надписью «амфитеатр», вошёл в зал, и, устроившись на своём месте, огляделся. Сиденья длинные, без перил, как на стадионе. Под потолком – красивая люстра. На стенах – обрамлённые лавровыми венками портреты. Под ними – надписи со старинными твёрдыми знаками.

Отзвенели звонки, и на сцене появились музыканты. В зал понеслись негромкие звуки: скрип, писк, гудение, постукивание, какие-то стоны и вздохи. Потом на минуту всё стихло и, наконец, музыканты заиграли. Юноша покосился по сторонам. Старушка слева слушала, разинув рот. Где-то он читал, что ртом тоже можно слушать. Справа от него место осталось свободным. В соседнем ряду молодой парень облокотился на переднее сидение и задумчиво уставился на сцену.

Саня устроился поудобнее и прислушался. Звуки бежали и бежали в зал – то громкие и нестройные, то тихие и надоедливые. От такой музыки настроение будет только хуже. Парень завертел головой. В глубине сцены он заметил множество блестящих остроконечных труб. Люстра под потолком напоминает спутник, утыканный антеннами. Приглядевшись, он обнаружил, что это не антенны, а трубы в руках ангелочков, облепивших люстру.

Звуки музыки усилились, и по залу прошло лёгкое движение. Саня посмотрел вниз и увидел прямо перед собой бугристую лысую голову, похожую на выбитое футбольное поле. На стадионе, когда забьют гол, можно запросто нахлобучить на такую лысину собственную шапку – и никаких обид. А здесь-только попробуй!

Он представил себе, что бы было, и улыбнулся.

Потом ему вспомнились ребята из цеха. Вот бы они удивились, увидев его здесь! Петька сказал бы: «В консерваторию ходит, всякие там фуги-вуги слушает!» Посмеявшись про себя, Саня стал разглядывать музыкантов. Больше всех ему понравился барабанщик. Высокий, с гладкими чёрными волосами и тонкими усиками, он ловко орудовал палочками, успевая обрабатывать штук пять разнокалиберных барабанов. Дирижёр не понравился. Он как-то бестолково суетился, стоя перед оркестром, не в такт размахивая палочкой.

Музыка лилась и лилась, сбивая и путая мысли, нагоняя уныние и дремоту. Задумавшись, юноша не заметил, как оркестр смолк. Публика поаплодировала и двинулась к дверям. Парень тоже вышел. Попробовал пробраться в буфет, но там было очень много народу.

– И здесь поесть любят, – с удовольствием подумал Саня.

Медленно прогуливаясь по фойе, он размышлял: стоит ли остаться или уж уйти сразу? Но деньги истрачены, и пришлось остаться.