Валерий Краснов - Истории для больших и малельких

Когда они вышли из музея, Андрей Николаевич сказал:

– Я ставлю Третьяковку выше Музея изобразительных искусств. Это жемчужина, недооценённая в мире. Как жаль, что ни Европа, ни Америка до сих пор не признали по достоинству русскую живопись!

Отойдя несколько шагов от музея, они увидели немолодую женщину, цыганку, просившую милостыню. В руках у неё был небольшой плакатик с таким обращением: «Добрые люди, помогите! В далёком сибирском городе умер мой сын. А у меня нет денег на дорогу, чтобы попрощаться с ним. Помогите, пожалуйста!»

Андрей Николаевич остановился и прочитал этот призыв бедной матери.

Цыганка тем временем вгляделась в него и вдруг воскликнула:

– Андрюша Николаевич! Никак вы?

В тот же миг он тоже узнал её и удивлённо произнёс:

– Кармелла, бедная, неужели с тобой случилось такое несчастье?

Он наклонился и с жаром пожал её скрещенные руки.

– Я помогу тебе! – проговорил он. – Какая удача! Я только вчера получил зарплату!

Потом обернулся к Юлии и пояснил:

– Это та самая цыганка, которая мне предсказала счастливую встречу с вами!

– А я, признаться, подумала, что вы всё это выдумали…

Андрей Николаевич достал бумажник, вынул из него всё содержимое и отдал нищей. Затем снова обратился к Юлии:

– Будьте добры, отдайте всё, что у вас есть с собой, я вам тут же верну.

Девушка повиновалась, и содержимое её кошелька оказалось в руках цыганки.

Та горячо благодарила, пыталась даже целовать им руки, но Андрей Николаевич обнял её на прощание, и они под благодарные причитания женщины удалились.

Когда они отошли, Юлия спросила:

– Вы близко знали эту женщину?

– Да нет, отвечал он, – несколько раз встречал её на рынке, как-то разговорились, и она погадала мне.

– Вы потрясающий человек, – внимательно глядя на него, произнесла девушка. – Малознакомой женщине отдаёте всё, что имеете, как вы сами-то жить будете?

– Но она же в беде, – оправдывался Андрей Николаевич. – А я проживу. У меня есть деньги на книжке, я сегодня же возьму и верну вам долг. Вот, копил на машину, – пояснил он, – но ничего, она подождёт…

– Я часто задумываюсь о соотношении случайности и закономерности, – философствовал Андрей Николаевич.

Они с Юлией сидели на лавочке Гоголевского бульвара. Девушка забралась на скамейку с ногами, взяла его под руку и уютно прижалась головой к его плечу.

– Аннушка случайно пролила масло на трамвайные рельсы, – продолжал Андрей Николаевич, – и в результате бедный Берлиоз остался без головы.

– Неистовый Германн случайно «обдёрнулся» в картах, и судьба его полетела под откос.

– Но что интересно: может быть, совсем это не случайность, а чей-то промысел – то ли божий, то ли дьявольский. Но для Берлиоза, так же, как для Германна, это уже не важно.

– Но, как говорится, вернёмся к земному, – вновь заговорил Андрей Николаевич. – В один прекрасный день ваш покорный слуга спустился в метро и вошёл в совершенно случайный вагон. И вдруг почувствовал, что попал в какую-то чудесную ауру, в которой ему сказочно хорошо. Оглянулся и увидел источник этого замечательного явления – прекрасную девушку с карими глазами с зелёной искоркой. И только после этого обнаружил на её руках заветные родинки и тогда понял, что встретил свою любовь.

Опять же: случайность это или закономерность? Ведь это было предсказано четверть века назад. И именно эта девушка много раз являлась ему во сне…

Андрей Николаевич несколько минут помолчал, как бы сдерживая кипящие страсти, потом резко повернулся к Юлии и горячо проговорил:

– Я не в силах больше молчать! Юлия, я люблю вас! Я не могу без вас жить!

Девушка повернула к нему своё красивое лицо и посмотрела умоляюще:

– Андрей Николаевич, дорогой! Вы ведь умный, проницательный и чуткий человек! Вы не можете не видеть, что моё отношение к вам становится всё теплее с каждым днём. Но не мучайте меня, не торопите, дайте самой разобраться!

На этот раз молчание было особенно продолжительным. Оба приходили в себя, собирали обрывки чувств и мыслей. Первым заговорил мужчина:

– Помните, Юленька, одну чудесную сцену из «Анны Карениной»? О несбывшемся романе Сергея Ивановича Кознышева и Вареньки? Она была влюблена в него, и он вроде бы полюбил её. Все окружающие, да и они сами, ждали: вот-вот он объяснится, а там, как гласит поговорка, «весёлым пирком да за свадебку».

И вот кульминационный момент, общество идёт на прогулку в лес. Идут и наши влюблённые.

Сергей Иванович издали любуется Варенькой: какая она красивая, какая кроткая, какая религиозная – точно такая жена нужна ему. Всё, решено!

Он твердит про себя горячие слова признания, которые сейчас скажет ей. Подходит к Вареньке, присевшей на грибной поляне и нетерпеливо ожидающей его объяснения, открывает уже рот, но тут какая-то бытовая мелочь, а может быть, мысль отрывает Сергея Ивановича от намеченного плана, он теряет уже налаженную было колею и всё дальше уходит от уже проглянувшейся цели. Через минуту оба влюблённых уже понимают, что объяснение между ними никогда не состоится. И бог весть, случайность это или чьё-то предначертание…

Андрей Николаевич переводит дух после жаркой речи и тихо заканчивает:

– Вот и я ужасно боюсь, что осуществлению моих надежд помешает какое-то событие, что-то неведомое и неотвратимое. И для меня будет совершенно неважно, случайность это или чья-то злая воля.

Учтите, мы в разных возрастных категориях, и если вам ещё можно подождать, то мне необходимо поспешить.

Но вы должны знать, Юлия, что мечта моя – чтобы вы ответили на мои чувства. А запредельная мечта – чтобы вы родили мне сына…

Девушка ничего не ответила, только крепче прижалась к нему. Они неохотно поднялись со скамейки и пошли в сторону Юлиного дома.

Но этому вечеру не суждено было закончиться добром.

Когда они подошли к подъезду, из темноты вынырнула высокая фигура. Это был неуёмный ухажёр девушки – Борис.

Тут самое время заметить, что в период первых, вынужденных свиданий с Андреем Николаевичем, Юлия ещё продолжала встречаться с Борисом, но потом, когда её отношение к более старшему поклоннику изменилось, она прекратила рандеву с молодым человеком.

– Вот я и дождался вас, любезная парочка, – насмешливо проговорил он. – Всё хотел посмотреть на эту, как говорит всезнающая мама, «Юлькину любовь».

– Боже мой! – Борис всплеснул руками. – Это и есть он? Этот старпёр?

Молодой человек сделал резкий агрессивный выпад в сторону Андрея Николаевича – из арсенала карате или какого-то другого восточного единоборства.

Но Андрей Николаевич не дрогнул, не сделал защитного движения, и даже не изменился в лице. Он пристально посмотрел на Бориса и внятно произнёс: