Стивен Кинг - Банка с печеньем

— Это же потрясающе.

Ретт пожал плечами и развел свои обрюзгшие руки.

— Только не для нас. Мы просто мирились с этим. Вот как поступают дети, Дейл. Но ее карта — это было нечто потрясающее. В последний год ее жизни, каждое наше посещение, на ней появлялись новые штрихи: горные хребты, озера, деревни, замки, леса, дороги.

— Твой отец когда-нибудь видел её?

— Да, много раз. Он говорил, что это было настоящее произведение искусства, и заявлял, что карта заслуживает место в какой-нибудь художественной галерее. Я думаю, он считал, что карта была одной из немногих вещей, которые не давали её полностью сойти с рельсов. Ну и еще, конечно же, наши поездки к ней. В эти дни я думаю, некоторые люди, умные люди, назвали бы это защитной реакцией. Иногда мы просто сидели в ее маленькой кухне, поедая бутерброды с золотистой корочкой, и она расспрашивала нас о школе и наших друзьях, и дополнительно опрашивала нас, если у нас был экзамен. Джек алгебры не понимал, и она объясняла ему, используя печенье из банки. Она рисовала знак равенства на листе бумаги, и клала три печенья из банки с одной стороны и семь с другой. Рядом с тремя печеньями, она рисовала знак +, и говорила Джеку, чтобы тот выкладывал печенья на вторую кучку, пока обе стороны от знака равенства не сойдутся.

— Да. Круто.

— А между этими вполне рациональными, нормальными вещами, она рассказывала нам о том, что происходит в Лаланке, где гоббиты — это были существа, жившие в глухом лесу — производили ужасный белый туман, который убивал мелких животных и доводил крупных до судорог, или войне между Красным Генри и его антиподом братом-близнецом, Черным Джоном. Во время очередного нашего прихода, она раскрасила лес вокруг большого замка — замка Красного Генри — черным. «Это все потому, сказала она, что Черный Джон поджег Дальний Лес. Если пожар распространится на Западное Королевство, то это может привести к разрыву тонкой грани между мирами. И тогда пожар распространится на наш мир, ребята, и мы обречены, — сказала она. Мне об этом снились кошмары».

— Я не удивлен, — сказал Дейл. — Мне бы, наверное, тоже снились кошмары.

— Она заявляла, что если когда-нибудь этот ужасный белый туман и попадет к нам, то обязательно, либо по электрическим проводам, либо по телефонному кабелю. Мне снились кошмары и об этом тоже, и у меня вошло в привычку проверять наш телефон, чтобы убедиться, что туман не появляется из отверстий в динамике. Только…

Он умолк.

— Только что?

— Я не знаю, действительно ли она в это верила, — сказал, наконец, Ретт. — В то время я считал, что она верила… понимаешь?

Дейл кивнул головой.

— И потому, что она верила, верили и мы, но Джек изменил свое мнение после того, как она умерла, и убедил в этом меня. Он сказал, что Лаланка была просто сказкой, которую она придумала, чтобы отвлечься от каких-то конкретных вещей. Тех, которые были реальными, но не являлись частью этого мира. Тех, которых не могло быть, но они были. Он сказал, что не думает, что человек может жить с чем-то подобным. Он назвал это прорехой в реальности. Лаланка и гоббиты, Красный Генри и Черный Джон, волшебный туман, все это было просто…отвлекающим фактором. Способ прикрыть эту прореху в реальности как вы, возможно, накрываете крышкой из досок колодец, чтобы никто в него не упал…

Он подумал и добавил:

— … я имею в виду, что те истории были ее способом оставаться в здравом уме. По крайней мере, так думал Джек. Мне же, однако, так не казалось.

— Ты серьезно? — Глаза Дейла блестели.

— Как сердечный приступ, детка. Во всяком случае, все ее отвлекающие факторы, наконец, перестали работать. Её укэ, танцы с тенью, карта на стене, игральные карты на штепсельной коробке. Ее рассказы перестали работать тоже. Потому что вещь, которую она боялась, все это время находилась в домике.

— Чего? Чего она боялась?

— Она боялась банки с печеньем.

После похорон жены, Джордж Олдерсон сказал трем своим сыновьям, что собирается очистить маленький домик — продать то, что можно было продать, и выбросить все остальное. Но прежде чем сделал это, он собрал их там, и предложил каждому взять по одному предмету на память о ней. Джек выбрал укулеле, и, в конце концов, научился на ней играть. Питер — притихший и неконфликтный мальчик, каким он стал в результате преждевременной смерти матери — взял предмет, который Джордж подарил ей, когда она уезжала в маленький домик. Это были мужские часы, и она носила их на шее, как тикающий медальон. Ретт взял синюю керамическую банку из-под печенья.

Он хранил его под кроватью, и каждую ночь они с Джеком съедали по паре печений — в память о ней, сказал Ретт. Пит не был приглашен на этот ритуал, и даже не знал об этом, потому что к тому времени у него была своя комната. Хотя ни один из мальчиков и не говорил этого вслух, они чувствовали, что Пит, не имел права на долю в этом причастии печеньем. Он, конечно же, скучал по матери, после ее смерти — даже очень — но, пока она была жива, отвернулся от неё, глумился над игральными картами, закрывавшими штепсельную коробку на полу, и называл карту Лаланки «глупым дерьмом».

— Он, по своему, любил ее — сказал Ретт правнуку, — но мы чувствовали, что он любил ее недостаточно. Мы были детьми, а дети могут быть очень предвзятыми. Он немного помолчал. — Хотя в каком-то смысле, я думаю, мы были правы.

Однажды ночью — это было через неделю или две после самоубийства Мойры Олдерсон — к Ретту и Джеку Олдерсонам пришло осознание того, что должно было прийти раньше, если бы их наблюдательность не притупилась от горя. Они сидели на кровати Ретта, банка с печеньем находилась между ними.

— Тпру, Нелли, — сказал Джек. — А ведь она по-прежнему полная. Как такое может быть?

Ретт понятия не имел, но это была правда. Они не раз причащались печеньем после смерти матери, но банка оставалась полной до краев. В тот вечер сверху лежали «Макаронс» . Когда Ретт отодвинул их в сторону, то увидел под ними шоколадное печенье. Он попробовал копнуть глубже, чтобы увидеть, а нет ли там овсяного с изюмом, которое было его любимым, но Джек схватил его за запястье и вытащил руку из коробки.

— Не делай этого.

— Почему?

— Потому что это может быть опасно. Просто закрой крышку и задвинь коробку под кровать.

Ретт не стал возражать и сделал, как ему было велено, а Джек выключил свет. Они какое-то время лежали молча, но сон никак не приходил. Ретт чувствовал банку с печеньем под ним, маленькую, плотную планету, которая его манила.

— Похоже, там живет ее призрак, — наконец-то произнес Ретт, и его глаза наполнились слезами, которые всегда были наготове после смерти матери.