Луиза Эрдрич - Пригоршня прозы: Современный американский рассказ

— Ну и плевать, — отвечает Малыш.

Малыш — что угодно, только не малыш. Шесть футов и два дюйма, где-то так, да еще длиннющие волосы, сейчас такие не носят. Он их просто обожает, как и все, что имеет отношение к его персоне.

— Слышь, парень, — говорит он. — Когда законники тебя возьмут, ты, знаешь, как ручки расставишь, а?

Он показывает, широко расставляя пальцы.

— Покладешь их за милую душу на руль, — продолжает он, — и еще молиться станешь, прямо так, ручки врозь.

Его с час назад прихватили, когда он на мамашиной машине ехал из винного магазина, что на Третьей.

— Не-а, на руль — это как-то не по мне, — говорит Дарнелл. — Помнишь, я был на заправке в том году в шесть утра, когда кассир по ошибке включил сигнализацию? Семеро черных и белых, все дела, я даже заправиться не смог. Так вот, я тогда руки держал за окном, парень. — Он с треском опускает на стол костяшки домино. — Хорошо хоть, на тебе не было этого занюханного куска кожи, который ты называешь курткой. Счастье, что лето. А то у тебя в ней такой вид, что легаши сразу норовят оттащить тебя к доктору.

— А я сам себе доктор, чтоб ты знал.

— Младенчик ты, вот кто, — говорит ему Дарнелл. — Не нравится, да?

Он переводит взгляд на меня.

— В общем, никуда мы сегодня не едем, — говорит он.

Я отдаю ему костяшки, а Малыш идет на кухню за шипучкой. Движения воздуха никакого.

Мы выходим из спальни, чтобы проводить Малыша, а в первой комнате за столом рядом с матерью Дарнелла сидит мисс Ралфина, она живет напротив. Под париком ее лицо кажется маленьким-маленьким, как у ребенка, и, хотя ей, наверно, не меньше семидесяти, у нее совсем нет морщин, только на лбу складки, когда она поднимает брови. Я знаю, что она сейчас скажет.

— Бренда! Как у тебя с этим мальчиком? Когда вы, в конце концов, поженитесь? Хочу к вам на свадьбу. А то еще не дождусь.

Она спрашивает об этом вот уже два года, с тех пор как мы закончили школу. Я улыбаюсь ей и говорю, что не знаю, а Дарнелл с Малышом в это время проходят под вентилятором и поднимают головы, чтобы глотнуть воздуха.

— Ты это куда? — говорит мистер Таккер.

Они с мистером Ланиром стоят снаружи и рассматривают агрегат для зарядки аккумуляторов.

— Дай хоть продохнуть, — говорит Дарнелл и тут же поднимает обе руки. — Пардон. Дальше ходу нет.

Я вижу, что по дорожке идет Джейн Джоунс в своей фирменной одежде. Она работает на Шестой авеню, в «Жареных цыплятах Черча».

— Малыш, Дарнелл. И Бренда! — выкрикивает она, ужасно растягивая мое имя.

Она до сих пор не может мне простить.

В школе мы вместе проходили практику. «Американский банк» взял нас кассиршами, и мы стали учиться правильно говорить и одеваться, как белые. Короче, тому, что я и делаю сейчас на работе.

Но Джейн в два раза шире меня, плечи у нее такие же здоровые, как у Дарнелла, и вся она такая темная-темная. Брат Лобо, поэт, говорил про нее: «Вот это вещь!» И совсем черная. Когда мы были маленькими, я всегда завидовала ее коже, да и лицу, у нее не выступала вперед нижняя челюсть, и шея была длиннющая, и на коже не было никаких шрамов, как у меня. Я была светлее, и всякие царапины были видны на мне месяцами. Но когда банковские стали проверять практиканток, я видела, как они смотрели на Джейн, когда мы с ней пришли на собеседование. Мы обе говорили так, как надо. Но ее волосы! Ее плечи! Она могла расправлять волосы хоть каждый день, и все равно это были волосы африканки; она носила короткую прическу, но это делало ее шею еще длинней.

Джейн никогда не спрашивала меня о том, как мне работается в совете. Я долго ее не видела, Дарнелл сказал, что у нее мать сошла с колеи, стала курить всякую дрянь. Джейн ходила за ней, а теперь получила работу у Черча.

— Пошли со мной, Малыш, — бросает она через плечо. — Или Бренда завела себе гарем?

— Лучше не открывай сегодня рта, мальчик, — орет за спиной Малыша мистер Таккер. — Потом проверишь, работает ли язык.

Мы идем в заднюю комнату, и Дарнелл треплет мне волосы и щекочет шею.

— Хочешь самый потрясный подарок в честь моей любви? — говорит он.

Он пытается ущипнуть меня за шею, потом целует, но Софая с Полой все время бегают туда-сюда. Короче, мы бросаем это дело и идем в гостиную, чтобы помочь маме Дарнелла готовить, потому что в субботу к ним могут завалиться и знакомые, и почти незнакомые — кто угодно.

Мы разделываем цыпленка, жарим его с перцем и луком, готовим стручковую фасоль, макароны с сыром, шейку и горошек для мистера Таккера. А еще бисквитный пирог с шоколадной глазурью. Она всегда так готовит, каждую субботу.

Все дети садятся есть, с улицы заходят мистер Таккер, мистер Ланир, а потом Роскоу Уайли. Они все садятся в гостиной и начинают смотреть телек. Софая, Пола и их подружка Такима выходят из комнаты, что-то напевая по дороге, а Дарнелл ведет меня во двор. Мы садимся на ступеньки, ночь кажется еще жарче, чем день, слышно, как пахнет шпинат у изгороди, как будто его прямо сейчас готовят. Помню, отец говорил, что время может ускоряться и ходить по кругу, он рассказывал тогда про шторм, в который попал в Талсе.

Нет ни одного прохожего, потом мы опять слышим шум вертолета, он долго-долго кружит над Седьмой авеню, там, где все эти отели и рестораны. Потом к нам подходит мисс Ралфина и говорит, что в гостинице «Холидей-инн» посадили группу захвата, они думают вечером взять Рикки Ронрико, она подслушала их переговоры по радио. Видно, считают, что он точно на Вестсайде.

Мы возвращаемся в дом; в гостиной теперь сидит один мистер Таккер, мы вместе с ним начинаем смотреть «Похитителей трупов».

— Хоть бы одну черную физиономию показали, — говорит Дарнелл, вставая, чтобы налить себе попить.

Потом он снова садится, да так аккуратно, что даже не касается моей ноги.

— Старье, — говорит он, — и газировки не осталось.

Вертолет все кружится и кружится над нами, как гоночная машина на треке. Когда я просыпаюсь, кино уже кончилось и вовсю звонит телефон. Это мистер Уайли; его дом на углу — там только что была полиция. Он им кучу всего наговорил, когда они пытались увести его сына на допрос в участок. Они ему сказали, что слыхали, будто у него в доме есть какие-то улики, и прошлись по комнатам. Мамаша Дарнелла отбивает ногой дробь по линолеуму, прямо как чечеточник, и, когда в комнате вдруг появляется Малыш, все просто подпрыгивают.

— Эй, а ты какого фена шляешься по улице? — говорит мистер Таккер и становится красным, как гранат. Краснокожий да и только. — Сядь на задницу и сиди. Ты чего — в такую ночь шмонаться по улицам!

— Эй, тут тебе не Алабама, — говорит Малыш и улыбается. — Пожрать-то мне надо.

Но он ничего не ест, просто садится на пол подальше от мистера Таккера.

— Лестер с Тимми и вообще все говорят: не горячись, — сообщает Малыш. — Надеются, что он уже смылся. Наверно, дернул куда-нибудь в Л.-А. Чего ему тут ошиваться…