Эйвин Болстад - Без маски

Спустя полчаса двое людей сидели в темном помещении склада, позади небольшой лавчонки на морском побережье. Тусклый синеватый свет карманного фонаря бросал таинственный отблеск на быстро двигающиеся руки. Тихие, отрывистые слова время от времени срывались с губ: «Замедленное действие… девять часов… «липучка» [4] «Липучка» — магнитная мина замедленного действия, прикрепляемая к борту судна. Часто применялась норвежскими патриотами при подрыве фашистских судов. …

Спокойные, застывшие от холода руки работают в полной тьме. Лишь прерывистое дыхание выдает присутствие людей. Работать! Быстрее. Нет, не так!.. Спокойнее… спокойнее!..

— Всё сделано? — шепотом спросил Рагнар.

Слабый синеватый свет еще раз скользнул по лежавшим перед ними предметам.

— Да, — ответил его товарищ.

Они поднялись и начали раздеваться. Обнаженные тела при свете фонаря казались синими. Луч фонаря померк, наткнувшись на черное пятно шерстяных трусов и окончательно растворился в темноте, когда люди натянули темные рубахи.

Заскрипела отодвигаемая дверь склада. С моря потянуло холодом.

— Прекрасно! — шепнул Рагнар. — Море черно, как деготь.

— Брр… ну и холодная, должно быть, вода! — сказал его товарищ, вздрогнув.

Рагнар тихо засмеялся.

— Направление знаешь? Видишь, там силуэт завода?

Товарищ что-то буркнул в ответ, а затем прошептал:

— Ты хоть, по крайней мере, не плыви слишком быстро.

— Договорились! — ответил другу Рагнар, и тот, бросившись вниз, поплыл вдоль деревянных свай.

Рагнар задвинул дверь склада и последовал за ним. Как только он очутился в воде, тело его словно сжало ледяным кольцом. У него перехватило дыхание, он широко раскрыл рот, судорожно ловя воздух. Затем взмахнул руками и поплыл.

Вдали от них по улицам с песнями и гиканьем двигалась ватага пьяных немцев. Время от времени раздавались выстрелы в воздух, и люди в море вздрагивали. Ледяная вода заливала рот. Ноги коченели от холода. Рагнар прибавил ходу, чтобы немного согреться, но вспомнил о своем спутнике и остановился, легкими взмахами рук поддерживая тело на поверхности моря. Он обернулся и взглянул на гору. Ага, так! Всё правильно. Вон расщелина.

Они плыли уже долгое время, и Рагнар начал было думать, не сбились ли они с курса. Но тут перед их глазами замаячила черная стена, да так близко, что от неожиданности они остановились. Они держались на воде, низко наклонив голову. Кругом было тихо. Они слышали, как по палубе расхаживает немецкий часовой. Время от времени он останавливался и принимался отбивать ногами чечётку. Якорная цепь звенела всякий раз, когда судно покачивало на волнах.

Они нырнули под корму.

Теперь вода уже не казалась им холодной. Она была скорее теплой. На судне раздавались хриплые звуки патефона. Кто-то без конца наигрывал «Веселое рождество». На обратном пути Рагнару пришлось плыть вблизи своего спутника, чтобы не потерять его из виду.

После первых четырех-пяти глотков коньяка зубы перестали выбивать дробь.

— Нехорошо, — сказал Рагнар, с трудом подавляя дрожь, — что нам пришлось пустить ко дну судно, принадлежащее фирме.

— Пожалуй, — откликнулся его товарищ и сделал еще один большой глоток.

— С прошедшим вас! — так приветствуют друг друга служащие в конторах наутро после рождественского праздника.

Бухгалтер первый подошел к Слеттену. Но на сей раз этот рыжий шалопай Петтер просчитался, потому что бухгалтер сказал:

— А знаете, Слеттен, нынче-то всё-таки кое-что произошло! «Элла» благополучно лежит на дне фьорда. Не будь я вот уже двадцать лет трезвенником, я пошел бы сейчас и напился до чертиков. Ну так когда же теперь кончится война, Слеттен?

Слеттен залился веселым смехом и, наверное, смеялся бы долго и заразительно, если бы какой-то человек, судя по одежде, рабочий, не ворвался в контору.

— Скорей! — закричал он. — Арестован Томми, и… скорей, парень!

Рагнар вскочил из-за конторки, повернулся к двери, взмахнул рукой и тут же исчез. Бухгалтер стоял, как громом пораженный, и, выпучив глаза, смотрел на дверь. По улице прогрохотал грузовик. Тогда бухгалтер повернулся к калькулятору и сказал:

— Так, значит, это был…

Директор, совершавший свой обычный обход, вошел в контору:

— Что здесь происходит?

Но бухгалтер только молча раскрывал рот, не в силах произнести ни звука. Наконец он облизал пересохшие губы и начал рассказывать всё по порядку.

Рагнар вернулся обратно только к рождеству 1945 года. Он всё время оставался в Норвегии, но к моменту освобождения находился в другом месте. Эльсе ездила к нему на неделю. Ей тоже было о чем порассказать, но они предпочитали не говорить об этом. Кое-что он знал, об остальном — догадывался.

Когда Рагнар стоял на вокзале, обнимая жену, ему казалось, будто он уже вернулся домой. Люди глядели на них с улыбкой и сочувственно кивали. Это зрелище еще не было обычным, хотя за последние полгода его можно было наблюдать довольно часто.

Родные почти ничего не могли выведать от Рагнара о его приключениях. Рассказывал он мало, а о том немногом, о чем пожелал сообщить, было уже давно переговорено. Несколько лет вычеркнуто из жизни. Многое произошло. Многое вспоминается как страшный кошмар. И довольно об этом…

— А! — воскликнул бухгалтер, увидев Рагнара, который в пальто и шляпе стоял перед его конторкой. — Вы были правы, Слеттен, война окончилась ровно через неделю после того как я в течение нескольких лет повторял ваше любимое заклинание: «война окончится на той неделе». Мне так не хватало этой вашей фразы у нас в конторе, что я сам стал ее повторять. Взял, так сказать, на себя вашу обязанность… Не отбил я этим ваш хлеб?

— О нет, нисколько! — смеясь сказал Рагнар и тепло пожал его руку.

— А вы помните, как я сказал: «Этот груз принесет смерть тысячам наших друзей»?

Бухгалтер потряс костлявой рукой перед самым носом Слеттена.

— Помню, — отвечал Рагнар со смехом.

— Я горжусь вами! — воскликнул бухгалтер. — Или, может быть, вам не нравится, что я так говорю?

— Не…ет, — ответил Рагнар с улыбкой, — но только, знаете, это потребовало от нас всех душевных сил. И потом… было так много случаев, когда мы чувствовали себя такими маленькими, растерянными… то есть… это не так легко объяснить… — Вдруг он произнес быстро, словно что-то в нем прорвалось: — Было так много черных дней, когда мы не чувствовали себя… героями… не были на высоте.

Лицо Рагнара сделалось вдруг очень усталым. Бухгалтер испытующе взглянул на него. Затем грустно кивнул головой.

— Я понимаю, Слеттен, — сказал он тихо. — Мы, наверное, и представить себе не можем, как вам было трудно? Ну, а жена ваша, благослови бог ее мужественное сердце, она тоже не поймет?