Эйвин Болстад - Без маски

Спустя некоторое время Лейв и лазутчик подошли к передовым отрядам королевской рати. Лазутчик указал Лейву на один из костров, возле которого тот мог поесть, а сам отправился искать кого-нибудь из хёвдингов.

Лейв сел возле костра и поглядел на равнину. Здесь собралась такая огромная рать, о которой он никогда прежде и не слыхивал. А взглянув в другую сторону, он увидел, как солнце играет на доспехах бондов.

Какой-то мрачный бородатый человек склонился над ним и тихо сказал:

— Нет ли у тебя освященного амулета, родич? Достань себе какой-нибудь сегодня же. Он тебе пригодится!

Лейв улыбнулся и, раскрыв ворот рубашки, вытащил маленькую пряжку от кушака:

— Вот мой амулет!

Мрачный человек протянул тяжелую ручищу и слегка прикоснулся к пряжке. Его пальцы скользили по ней так осторожно, словно ласкали волосы ребенка.

— Это ее пряжка? Пряжка той, что осталась дома?

— Это пряжка моей сестры, — ответил Лейв, и глаза его сразу стали суровыми и холодными. — Эта пряжка освящена.

Незнакомец слегка отпрянул назад, а потом тихо сказал:

— Я понимаю, на этой пряжке кровь. Я желаю тебе счастья, родич, желаю, чтобы кровь с этой пряжки была смыта нынче же. По глазам твоим вижу, что ты сильно страдал. Господь с тобой!

Он перекрестился и продолжал сидеть у костра, глядя в огонь.

Несколько воинов подошли к костру и сели спиной к ним. По звуку шагов Лейв догадался, что это были дюжие молодцы.

Один из них произнес грубым голосом:

— Всё едино, окропили тебя святой водой или нет, христианин ты или язычник. Принял ты крещение — и получишь двойную добычу и в бой пойдешь в самых первых рядах. А это значит, что и после победы ты получишь в два раза больше.

Лейв отпрянул, лицо его исказилось. Казалось, он испытывал страшные муки.

Другой голос ответил за его спиной:

— Если я верую в кого-нибудь, то в одного лишь Тора. И еще я верую в мои руки, в этот меч, в это копье, в эту секиру. Вот в чем моя вера… Но я не хочу креститься, и если Улаву нужна моя помощь, то ему придется довольствоваться лишь мечом и копьем. Мне кажется, он нуждается и в том, и в другом, да еще и в наших людях. С нами тридцать лучших воинов, мы привыкли сражаться и никогда не искали спасения в бегстве.

Глаза Лейва сузились и угрожающе засверкали. А рука его искала колчан. Он и сам не сознавал, что делает, но бородатый его сосед услышал вдруг пение натянутой тетивы.

Быстро взглянув на Лейва, он положил руку на его плечо:

— Ты что делаешь, родич?

Лейв не ответил. Он снова стал прислушиваться к грубым голосам. Да, это были те самые голоса. Он слышал их однажды ночью, слышал, как они завывали, впав в исступление, слышал звучавшую в них дикую радость, когда огонь охватил его усадьбу, слышал их сластолюбивые речи, когда они тащили по полям его сестру. И он знал, что стоит ему обернуться и он узнает этих людей.

И Лейв медленно обернулся назад.

У костра стало совсем тихо. Кое-кто подумал было, что он лишился ума. За его спиной встало трое воинов, готовых броситься на него, если он окажется предателем. Все они пристально смотрели на Лейва. Его взгляд встретился со взглядом одного из людей, спаливших усадьбу, — Гаукатури. Тот схватил секиру и начал искать свой щит. Другой грабитель — Аврафасти — стремглав ринулся вперед, держа поднятый меч в руках.

Но тут трое мужчин скрутили руки Лейва за спиной. Его лук и стрелы упали на землю.

Все стояли застыв, словно каменные изваяния. Лейв немного наклонился вперед. Он был совершенно спокоен, только глаза его сверкали удивительным блеском, и даже воинам, привыкшим смотреть прямо в лицо своим врагам, становилось от его взгляда не по себе.

Гаукатури всё еще стоял с поднятой секирой. Аврафасти стал рядом с товарищем.

Темнобородый сказал:

— Отпустите его! Он не безумец!

И, обернувшись к Гаукатури, презрительно сказал:

— Мне кажется, тебе лучше всего креститься сегодня; в этом войске ты, как видно, найдешь себе друзей по нраву.

Лейв сказал как бы про себя:

— Вот эти люди превратили в пепел мою усадьбу, убили моих близких и надругались над сестрой. Это те самые разбойники, это их шайка, я узнаю их… Да, теперь я вижу, здесь немало и других грабителей… Многие поколения моих родичей сражались с ними, никогда не получая поддержки ни от шведского короля, ни от норвежских хёвдингов, а теперь эти люди должны стать освободителями Норвегии. Прав Грими, говоря, что в рати короля Улава гораздо больше чужеземцев и грабителей, нежели это подобает войску норвежского короля.

Он быстро нагнулся и, подняв свой лук, вновь ослабил тетиву. Потом сложил стрелы в колчан, собрал свои вещи и осторожно запихнул их в котомку. Взвалив ее на спину, он двинулся в путь.

Люди молча смотрели на него. Никто не сделал ни малейшей попытки преградить ему дорогу, хотя они хорошо знали, куда он идет. Они медленно расступались, а он шел, не глядя по сторонам. Пройдя немного по тропинке, Лейв обернулся и сказал:

— Прощайте, мы непременно встретимся с вами сегодня же, только попозже.

И он быстрыми шагами направился в лес, выбрав тропинку, далеко огибавшую равнину Стиклестад. Он остановился, услышав, что кто-то окликнул его. Это был темнобородый. Он сказал:

— Я недолюбливаю королевских наемников, людей Дага Рингсона так же, как ты ненавидишь Гаукатури и Аврафасти. На днях мне довелось видеть, как они жгли и грабили мирную усадьбу. А я пришел сюда совсем не ради этого. Я иду вместе с тобой, родич! Я знаю, куда ведет этот путь.

И когда вожак бондов Тури Хюнн с острова Бьяркё поднял свое боевое знамя, в самом первом ряду его стрелков стоял Лейв. С ними были люди из Тронхейма и с северного побережья Норвегии, жители горных селений, фьордов и долин. Это было настоящее норвежское войско, войско норвежцев.

Лейв взглянул на королевскую рать, стоявшую напротив. Подле знамени стояли Гаукатури и Аврафасти. Солнце играло на их шлемах. Перед мысленным взором Лейва плясали страшные языки пламени, лизавшие во мраке ночи усадьбу, а в ушах звучал хриплый голос женщины, которой грозила смертельная опасность.

Но вот раздался боевой клич, и Лейв двинулся вперед. Стрела лежала на тетиве, и перед собой он видел лишь сверкающие шлемы, два шлема, два… Он откинулся назад, натянул тетиву, и стрела со свистом полетела в сторону королевской рати. Он быстро схватил вторую. Всё ближе и ближе подходили друг к другу оба войска, а перед глазами Лейва маячили два блестящих шлема, два… И стрела его долго покоилась на тетиве лука, пока не попала в цель…

Вечером Лейв сидел у костра и начищал маленькую пряжку от пояса. Ему казалось, что от его прикосновения она оживает. Пряжка была чистой и гладкой, она блестела в отсветах огня. Казалось, в ней отражается взгляд ее владелицы, — взгляд, который узнал, что такое покой.