Дмитрий Притула - Факел (книга рассказов)

Да. Тут все ясно. Молчание. Был свет в окошке — нет света в окошке. Молчание.

И что делать женщине? К церкви навсегда обратилась, это да. Но осталась безутешной и ненавидела жену Славика — Наташу, что ли. Кажется, Наташу. Да-да, вот именно что Наташу. Ну вот почему Славик именно ее встретил, такую мерзавку? Красивая, отрицать не буду, но ведь мерзавка. Причем ненавидела, что характерно, постоянно. Встреться мне она, так бы буквально своими руками и растерзала.

Но не встречалась. Наташа эта как испарилась. Сразу после похорон Славика выписалась, а через два месяца письмо прислала, чтоб ей передали справку о смерти мужа. То есть впорхнула в жизнь Славика и сразу упорхнула. А в результате этих порханий Славик навсегда ушел. Ну, все понятно, мерзавка и гадина. Вера Антоновна очень ненавидела свою бывшую невестку.

Нет-нет, себе и знакомым внушала, что ненавидеть эту Наташу особенно-то и не за что. Ведь дети, так-то если разобраться. Ну, полюбила, разлюбила, не пыталась отхапать столько-то метров чужой жилплощади. Мужа не отравила и не зарезала. И за что ее ненавидеть?

Все так. Но как ни уговаривала себя и других, ничего не могла с собой поделать — бывшую невестку ненавидела. Быть того не может, чтоб двадцатилетний здоровый парень помер, и никто не виноват. Он тебя предупреждал? А ты думала, мерзавка, что это игрушки? Человеческая жизнь, по-твоему, игрушка?

Только в храме и отходила. Постоишь на службе, и сразу светло и покой, и все помиримся, и давайте все друг друга прощать. Не мы подобные слова придумали, не нам их и отрицать. И покой, значит, сколько-нибудь в душе держится. День, там, или два. А там считаешь время до субботней службы. Примерно вот так жила Вера Антоновна.

Ну вот. Иной раз подумаешь, что только в жизни не случается. Можно сказать прямо: в жизни иной раз случается буквально все. Случилось и с Верой Антоновной.

Однажды воскресным утром, как всегда, пошла она в Божий храм. Помнит, шла и радовалась — начало мая, после долгих дождей пришло тепло, и вон как солнышко светит. Верно, сегодня будет наплыв народа. Ну, если солнышко и первое тепло, это же радость, и куда нести эту радость, как не в Божий храм.

И точно: церковь была полна, как на Пасху. Так что Вера Антоновна не так-то сразу пробилась к Большой Богородице. И она спросила Марфу Николаевну, главную среди верующих помощницу батюшки, а чего это сегодня народу буквально как на Пасху, и Марфа Николаевна это так значительно ответила: мол, день сегодня такой, и добавила в шутку, радио надо слушать, газеты читать. То есть загадками говорила Марфа Николаевна.

Да, но служба кончилась, а народ не расходится, стоит и чего-то ждет. И снова Вера Антоновна спросила шелестящую мимо Марфу Николаевну, чего это люди не расходятся. Та глазами показала следовать за ней. Они вышли на свежий воздух и малость постояли у деревянного забора, отделяющего церковь от городского рынка. И Марфа Николаевна подробно рассказала, что именно ожидается прямо сейчас, после обычной службы.

Значит, так. В Англии умер старый князь. Да, он умер в Англии, но родился здесь, в Фонареве. И завещал похоронить его на родине. У этих князей здесь было поместье. Ну, семья богатая, наняли самолет и прилетели. И решили похоронить в семейном склепе. Но загадка: все знают, где этот склеп, но никто не знает, что с ним. Потому что когда-то давно поверх склепа соорудили летнюю танцплощадку, а когда мода на танцы на свежем воздухе прошла, разные выставки устраивали, когда же мода и на выставки прошла, то уже ничего не устраивали и про площадку забыли. И сквозь асфальт пробилась трава. И даже деревцо-тополек выросло. Оно и понятно — всюду жизнь, и она всегда права. И живое требует выхода. Даже и сквозь асфальт. Можно было, конечно, асфальт взломать и посмотреть, а что ж там такое делается, в семейном склепе. Но не отважились. Поберегли свои нервы.

Тогда семья говорит, а похороните вы нашего старого князя в церкви, тем более ее построил его отец городу в подарок. Но, оказывается, нельзя. Вот если бы князь был священником, то да, а если не был священником, то нет. А князь как раз священником не был. Но нашли выход. Видите у самого входа в храм могилку? Да, но что-то она больно маленькая, он же не ребенок, князь. Нет, он не ребенок, князь, ему восемьдесят один, а могилка маленькая, так ведь будем хоронит урну с прахом, а не всего князя целиком.

Да, а у самого входа в храм — это большая честь. И плита уже указывает, что князь родился здесь и, хотя прожил вдали от родины, всегда оставался большим патриотом. И объявления были в газете. А также телевидение приехало. У них это как раз и называется — светская хроника.

Точно: у самой дороги стояла машина с надписью «Телевидение». Да, а люди все выходят и выходят из храма. На лицах особой печали не было, а так — скорее, любопытство. Все понятно, впервые на твоих глазах будут хоронить настоящего князя. И потом, если телевидение приехало, и тебя ведь случайно могут показать по телику. Вот люди стоят в церковном дворе и кучкуются.

Тут заметила Вера Антоновна группу печальных людей. Нет, сперва она обратила внимание не на их лица, а на одежду. В том-то и дело, что это были не индусы какие с полотенцами на головах и не люди из Азии в пестрых халатах, нет, они были в нормальных одеждах, но сразу видно — иностранцы. Чистые они были какие-то, вот что.

Среди них выделялся тощий рослый старик в светло-коричневом пальто. Лицо печальное, нос большой, острый и густые-густые брови. Прямо как у Брежнева были. Видать, брат умершего князя. Да и сам, пожалуй, князь. С ним рядом пожилая женщина, вдова князя, видать, или жена этого бровастого старика. И еще трое мужчин в черных костюмах и три женщины в черных не то платьях, не то плащах.

И возле них вертелись сопровождающие лица. Два паренька с соответствующими аппаратами на плечах снимали родственников для кино или телевидения. К брату князя вертляво приставали журналисты, и этот человек с большим острым носом и брежневскими бровями что-то коротко им отвечал. Чуть брезгливо, но с улыбкой. Нет-нет, с печальной улыбкой.

Да, но тут-то Вера Антоновна и вздрогнула. Она заметила, что одна из женщин до изумления похожа на Наташу, бывшую невестку. Черное платье, толстая светлая коса с вплетенной в нее черной лентой, черная кружевная накидка. Конечно, чуть располнела, все же семнадцать лет прошло, но какая красивая и до изумления, значит, похожа на Наташу. Хорошо помнит: подумала, ну какие бывают совпадения, где Англия, где Фонарево, где княжеская семья, где она, Вера Антоновна, пенсионерка, сборщица часового завода.

Помаленьку стали возвращаться в храм. И эта женщина, что похожа на Наташу, прошла совсем близко от Веры Антоновны. И вблизи она была еще больше похожа на Наташу. Но не она. Потому что быть того не может, чтобы она.