Йицхак Ави-Давид - Рассказы израильских писателей

В дни напряженной работы и больших барышей старик разрешал своим парням открыть несколько консервных банок, говоря при этом: «Кушайте, дети мои, кушайте». Но в тайниках сердца он младшего все равно побаивался. Старшего, этого толстяка, легко было ублажить, сунув ему в руки электрическую бритву или несколько банок консервов. С младшим было сложнее. Этот не довольствовался подачками.

Зимние ночи тянулись бесконечно. Лежа на тощей постели, Янкель чувствовал порывы ветра. Правда, можно было укрыться с головой, согреться и предаться размышлениям…

А старик все стоял на своем: «Эта развалина нам вполне подходит…» И трудно было понять, издевается он или говорит серьезно. Во всяком случае, он давал ясно понять, что его это не трогало. Твердый, временами насмешливый, он стоял как бы выше всех обыденных забот, волнующих простых людей. Он умел вселять уверенность и хладнокровие, уподобляясь стороннему наблюдателю, который сам не принимает участия в игре.

И вот наступили дни, обострившие чувства до крайности. Пришла неизбежная развязка.

Дело было так. Парни ушли на ночной промысел. В пути их застиг дождь. Те, кто должен был доставить товар, где-то задержались. Младший предложил зайти в кафе, чтобы переждать дождь, ливший как из ведра. Старший намекнул, что это явно противоречит указаниям старика, который велел терпеливо ждать, даже в непогоду. Младший возразил, что он не намерен мокнуть, как бездомный пес. И они вошли в кафе.

Это был первый шаг, который повлек за собой целую цепь непоправимых нарушений и промахов.

В кафе они встретили Берту, с которой познакомились в том транспорте беженцев, что направлялся сразу после освобождения в Вену. Она работала официанткой. Начались воспоминания и с ними полное забвение своих обязанностей. Кафе было пусто, будто специально в честь этой встречи. Задушевная беседа шла за маленькими чашками ароматного кофе. «Вы должны оставить старика», — говорила Берта, и голос ее звучал дружески и обольстительно. Густой румянец на щеках ей очень шел. Она излучала радость. «Скоро мы его оставим», — сказал младший и намекнул, что они уже сейчас немного раскрепостились от его власти.

Поздно вечером, пьяные от неожиданной встречи, они вышли на улицу. Дождя не было. Багровый ночной мрак простирался вокруг. Человек, доставивший товар, был взбешен и встретил их градом проклятий. Младший не остался в долгу и ответил тем же. Во время перепалки два рюкзака с товаром стояли на земле, разделяя спорщиков, готовых вступить в драку. В спор вмешался старший, он сказал, что здесь нельзя поднимать шума. Эти слова, произнесенные для примирения, только подлили масла в огонь.

Ночная перепалка привлекла внимание. Не зря старик предупреждал, что и у стен есть уши. Послышался шум приближающейся полицейской машины. Началось стремительное бегство в сторону предместья.

Парни были ловки и быстры, хотя и бежали с большими рюкзаками, и даже старший не отставал, несмотря на то, что прихрамывал. Но и преследователи знали свое дело, они гнали их в глухие тупики, в мышеловки, откуда нет выхода. И ничего не оставалось, как бросить драгоценный товар и улизнуть сквозь щели. Первым сделал это младший, и лишь затем, в узком проходе, где и рюкзака нельзя было протащить, его примеру последовал старший. Теперь они были вне опасности.

«Что сказать старику?» — мелькнула мысль, как только они перевели дыхание. Появиться без рюкзаков — значило оказаться снова в полной власти старика.

Так стала созревать мысль, о которой ничего не было сказано вслух, но которая постепенно превращалась в твердое решение. Если старик подымет шум, то они будут вести себя должным образом. «Должным образом», — сказал старший, будучи уверен, что в этих словах есть лишь один смысл. Он больше ничего не добавил. В нем сильнее обычного пульсировала кровь. Может быть, это объяснялось переполохом, погоней и утомительным бегом.

Они вошли в подвал, и на их лицах было написано молча принятое страшное решение.

— Добро пожаловать, — начал старик. — А где товар?

— Не доставили. Мы ждали и не дождались, — отвечал младший.

— Ничего, еще доставят, — отвечал старик. Он произнес эти слова мягко и дружелюбно. Чувствовалось, что он не хочет обострять отношения.

— Не было никакого смысла ждать, — сказал младший, и в его словах прозвучал вызов.

— Ничего, доставят, — повторил старик. Лицо его оживилось, и он даже рассказал, слегка покашливая, как обставил сегодня всю свою компанию. И добавил, что скоро, когда наступит лето, он еще всем покажет, на что он способен.

Парни улеглись. Все говорило о том, что и на этот раз дело кончится примирением. Ведь им как-то уже пришлось раз бросить рюкзаки и вернуться с пустыми руками. Но тогда обстоятельства были совсем другие.

Всю ночь напролет шел проливной дождь. В подвале особенно чувствовалась густая, едкая сырость. Старик, как обычно, сидел, опираясь на подушки. Слышно было, как поверху гуляет ветер, порой казалось, что он вот-вот ворвется в комнату.

Далеко за полночь все переполошились из-за подозрительного шума на улице. Парни поднялись.

— Обойдется, — сказал старик.

— Нет, не обойдется, — ответил младший.

— Обойдется, — повторил старик и пододвинул к себе лампу.

— Нет, не обойдется, — упрямо твердил младший.

— Это что за новости? — Старик счел нужным поставить его на место.

— Не обойдется…

— Вы не хотите жить со мной? Пожалуйста, ищите себе другое место. Я вас не насилую. Я вас никогда не заставлял. Если бы вы не были сыновьями моей сестры Зельды, я бы давно от вас освободился.

— Это за то, что мы поддерживали тебя всю дорогу от Кемница сюда? — вмешался старший.

— Во-первых, не от Кемница, — уточнил старик. — В Кемнице я мог еще сам передвигаться. Это случилось со мной позже, когда мы уже были на свободе… Но вы забыли, что было во время войны. Кто приносил вам картошку? А теперь вы совсем обнаглели.

Старик замолчал, почуяв, что хватил через край и что в его голосе звучит угроза.

Он слез с кровати. Черты его лица обострились. Если бы не заплетающиеся ноги, он выглядел бы моложе своих лет. Он начал шагать из угла в угол, и шаг его становился все шире, будто он собирался с силами, готовясь отразить нападение. «Вы все забываете, вы все хотите забыть, а я не забываю. Вам, понятно, удобнее забыть, — отрывисто прошептал он, — но у меня все как на ладони. Неужели вы думаете, я забыл, что вы хотели бросить меня посреди дороги из-за какой-то паршивой девки? Я этого не забыл. Я открою все карты. Пусть все видят и знают».

— И все-таки не обойдется, — снова повторил младший.

— Мое тело уже не тело. Так, одно название. Проткнешь, и кровь, может, не потечет… Однако я не из трусливого десятка.