Йицхак Ави-Давид - Рассказы израильских писателей

По мере того как бачки наполнялись, стук становился едва слышным. В полдень дети начали один за другим возвращаться во двор и показывать фермеру свою добычу.

Когда Дори вернулся с пустым бачком, все так и застыли от удивления. Но когда он стал в оправдание что-то лепетать и объяснять, это прозвучало, как нелепая шутка. Все так и покатились со смеху, а фермер сказал, что, может быть, Дори предпочитает пойти на кухню, потому что женщины нуждаются в помощнице, которая бы мыла посуду.

— А может быть, тебя, кстати, зовут не Дори, а Дорит [38] Дорит — женское имя. ? — добавил он насмешливо.

Следующим летом Дори уже не поехал в деревню. В стране было неспокойно. Дороги обстреливались, всюду сновали на своих машинах английские солдаты. Мандатные власти ввели комендантский час.

Когда отец после обеда уходил в лабораторию, мать предупреждала его, чтобы он не задерживался и не забывал, что ровно в шесть — до наступления комендантского часа — нужно возвращаться домой. Отец говорил успокоительные слова, но всегда опаздывал и возвращался домой уже затемно. Он пробирался задами, карабкаясь через ограды, осторожно стучал в дверь кухни и победоносно улыбался перепуганной матери, глядевшей на него обиженными и осуждающими глазами.

Однажды вечером отец очень удачно завершил чрезвычайно сложный и ответственный эксперимент. Ему удалось закончить его быстрее, чем он предполагал. Отец на радостях отпраздновал это событие в своей лаборатории, приготовив напиток крепостью в 99°. Он использовал для этого, в частности, виноградную сахарозу, находившуюся в одной из его бесчисленных колбочек, и несколько капель какой-то ароматной жидкости, которая ему очень нравилась. Затем он снял свой халат, надел шляпу и вышел на улицу, насвистывая веселый мотив и наслаждаясь удивительной тишиной и полным безлюдьем. Далекие уличные фонари уходили в бесконечность. Кругом не было ни души.

Он неторопливо шел по тротуару, пока не показался его дом. Он уже подошел к воротам, когда из-за угла выскочила военная машина, набитая английскими солдатами. С громким скрежетом она остановилась у дома. Из машины выскочили два солдата и начали его избивать.

Сначала его били кулаками, а когда с головы у него слетела шляпа, ударили рукоятью пистолета. Дабы все осталось шито-крыто, в заключение прогремел выстрел… Из окон стали выглядывать люди, они увидели быстро удалявшуюся военную машину.

Позднее бездыханное тело отца было найдено у порога дома.

В июле Дори закончил гимназию, а в ноябре началась палестинская война. Четырьмя месяцами ранее он вступил в Пальмах [39] Пальмах — ударные боевые отряды тайно формировавшейся израильской армии. . Его часть находилась в Галилее.

Он жил в отдельной палатке, так как был командиром, главным же образом потому, что занимался составлением большой рельефной карты, она лежала тут же, на другой кровати. Местность, изображенная на карте, была в числе тех немногих, топографические карты которых не удалось своевременно получить, несмотря на то, что люди долго рылись в бумагах, похищенных в английских штабах, и в архивах картографического управления. И вот уже самим военным пришлось провести необходимые исследования и заняться составлением карты.

Дори решил сделать ее рельефной. Так будет нагляднее, она принесет больше пользы, да и делать ее интереснее — это было для него своего рода развлечение.

Ночью он выходил на местность, а по утрам наносил пометки на карту. Большую часть дня он был занят составлением карты, так как сроки были очень сжаты: до наступления дождей готовилась большая операция.

В центре карты находился холм, на котором стояло здание полиции. Севернее холма громоздилась стена крутых скал, снижавшихся по откосу к вади. Его русло шло по большой расселине с востока на запад. Южнее холма пролегала возвышенность, которую рассекали мягкие, плоские долины, испещренные трещинами, образовавшимися от постоянных резких ветров, а также дождей, отвесно падавших на землю. Извилистые трещины, избороздившие долины, напоминали больших многолапых пресмыкающихся. В юго-западной части высился холм, у подножия которого люди готовились к наступлению.

По прилегающему к нему вади надо было незаметно продвинуться вперед, пересечь долину, которая вела к холму, где находилось здание полиции, разделиться там на группы, а затем сосредоточиться в заранее намеченном пункте у дороги, которая вела к воротам. Отсюда часть солдат должна была повернуть на запад и, прорвав проволочные заграждения, замкнуть кольцо в глубокой расщелине с севера.

Однажды утром в палатку зашел командир части. Он застал Дори за тщательной гравировкой одной из стратегических возвышенностей.

— Какая чепуха! — сказал командир. — Зачем ты возишься? Мы и так хорошо знаем эту возвышенность. Она же у нас, можно сказать, маячит под самым носом!

Дори поморщился.

— Я допустил ошибку, — сказал он, — когда нижний срез карты так приблизил к этой возвышенности. Если бы у меня осталось место, я, пожалуй, изобразил бы всю панораму.

— Какую панораму?

— Ты разве не замечаешь? — Дори улыбнулся и показал на возвышенность. — Это округлое нагромождение скал очень напоминает женский торс. Вглядись получше. Тут будто девушка легла на живот и заснула. Было бы просто замечательно изобразить все тело. А ты как думаешь?

— Как я думаю? Но коли, как говорится, и хочется, и колется, ты можешь вернуться сюда после наступления и тогда заняться этой «девушкой»…

— Ты так думаешь?

— Послушай, Дори, перестань фантазировать. Если тебе и в самом деле невтерпеж, то найди себе покладистую дурочку в нашей женской роте. Это, право, лучше, чем возиться с этой возвышенностью.

— Я в этом не уверен, — ответил Дори и снова взялся за дело.

Незадолго до окончания войны часть, в которой служил Дори, расположилась у границ северного Негева [40] Негев — южная, пустынная часть Израиля. . Теперь все люди были уже в форме. Обстановка коренным образом изменилась. Атмосфера лихорадочных приготовлений и тревог, предшествующая каждому сражению, уступила место скучным будням, множеству мелких дел, связанных с планомерной учебой, с заботой о людях, со снабжением и поддержанием дисциплины.

В одном из ночных боев, когда Дори, пригнувшись под огнем противника, бежал вперед к вражеским позициям, он споткнулся о тело убитого солдата из своего отряда. Это был восемнадцатилетний рыжий парень. Его грудь разворотила граната, но лицо осталось нетронутым, и глаза были открыты.

С тех пор у Дори появилась еще одна причина стараться как можно реже вспоминать эту ночь. Он был рад, когда получал от командования трудные задания, требовавшие большой затраты сил и времени. Тогда скорее приходили усталость и забвение.