Сергей Мец - Эпиграфы к эпилогу

На десятый день мучений пришло решение. Утром, выйдя из квартиры, парень приготовился реализовать план. Лифт остановился на этаже. Наш герой вдохнул поглубже и, как только двери начали открываться, со всей мочи крикнул в разверзшееся пространство: «Fuck you». Ответа не последовало. Зайдя в кабину, он посмотрел на надпись и радость охватила его – та потускнела, края перестали быть четкими и вообще у нее вид был какой-то жалкий. Всю поездку до первого этажа он повторял заклинание, глядя прямо на собственное творение, то приближаясь к надписи, то отодвигаясь, словно исполнял ритуальный танец. Когда лифт остановился, надпись исчезла окончательно. «Сработало!» – облегченно подумал он, выходя из лифта, и со спокойной душой вышел из подъезда…

***

Дорога лежала через такую прекрасную долину, что порой казалось будто ожили самые лучшие иллюстрации к какой-нибудь замечательной сказке. Деревья, луга, виноградники, падающие в ущелья потоки воды – и над всем этим царило щебетание и трели каких-то невиданных птиц. В начале пути оракул сказал, что идти все равно в каком направлении, поскольку в любом случае придешь к краю земли, и чем ближе ты будешь к нему, тем прекрасней будут становиться пейзажи. Получается, что я уже близко.

И действительно, через несколько сот метров я оказался на краю бездны, сделал несколько осторожных шагов ей навстречу, лег на живот и высунул голову за край диска. Увиденное потрясло – мириады звезд простирались вокруг, сверкая в густой темноте, луна предстала перед глазами огромным золотым диском, занимающим половину горизонта, а внизу, сколько хватало обзора, простирались серые пространства. Вероятно, это были спины тех самых слонов, о которых рассказывал оракул. Еще чуть выдвинувшись, я увидел кончик хвоста кита совершенно невероятных размеров, на котором стояли слоны, удерживая земной диск. Ну, подумалось, после всего увиденного и умирать не страшно.

***

Огромное темное грозовое облако затянуло все небо, до самого горизонта. Вот-вот сверкнет молния, ударит запоздало гром и на землю обрушатся потоки воды. Все живое попряталось в страхе перед надвигающейся стихией, кто куда мог, и только один безумец стоял на вершине холма, неистово грозя небесам кулаком. Его волосы и бороду трепал нешуточно поднявшийся ветер, полы кафтана трепетали, разлетаясь в стороны, но казалось, что это только раззадоривает человека – судя по широко разинутому рту было понятно, что он не только не собирается прятаться в страхе перед стихией, а напротив, готов вступить в схватку с нею.

За безумцем на вершине холма наблюдали, прильнув к окнам, жители домов на околице деревни. По такому случаю, выпадавшему не так часто, избы были полны народу – понаблюдать за редким зрелищем пожаловали все соседи. С первым ударом грома среди зрителей возникло короткое оживление, а затем гомон, из которого разобрать можно было только два слова «сейчас начнет», сменила глубочайшая тишина – все приникли к оконным стеклам, затаили дыхание, словно боясь спугнуть человека на холме. А тот уже пребывал в крайней степени возбуждения. «Гляди, гляди – вновь послышались голоса зрителей, – потянул свою бандуру!»

И вправду, в руках у безумного воителя откуда ни возьмись оказалась большая медная вся во вмятинах и как-то по-особенному закрученная огромная труба. Он взгромоздил ее себе на шею, прильнул губами к мундштуку, набрал полную грудь воздуха и что есть мочи задул. До собравшихся в избах иногда, между раскатами грома, с вершины холма доносился трубный глас, но вскоре потоки обрушившейся воды окончательно его заглушили. Это нисколько не смущало героя-одиночку, он упорно продолжал гудеть, и вся его фигура выражала неукротимую решимость победить в этой битве.

Но вот гроза прошла, грохот утих, шум воды, падавшей с небес тоже прекратился, и человек с трубой, только что победно глядевший вослед удаляющейся туче, вдруг как-то сразу сник, устало опустил плечи, и стал спускаться с вершины холма по направлению к домам.

В избах воцарилась необыкновенная тишина, зрители молча, почти не дыша, провожали взглядами своего странного земляка. Все знали, что теперь он проспит сутки напролет, а потом станет таким же обычным человеком, как все. И никто, ни один деревенский, будь он стар или млад, ни словом, ни намеком не обидит соседа, а наоборот, благодарные зрители всячески будут выказывать ему знаки уважения и с нетерпением ждать следующей грозы.

***

Я был фараоном, каменотесом, первосвященником, сапожником, казачьим атаманом, шерифом, королевой, проституткой, журналистом, частным детективом, художником, дервишем, плакальщицей, свахой, философом, первооткрывателем, музыкантом, вождем – всего не перечислить.

И всегда, даже когда властвовал над народами, предпочитал оставаться в тени, отдавая номинальное право управлять кому-то из ближних – тому, кто сгорал от желания быть во главе стада, для кого именно эта роль определяла смысл существования. Иногда встречались и такие, кто занимал место заслуженно, но это скорее исключение, чем правило.

Навязывание своей воли другим всегда вызывало внутреннее отторжение – мощное, необоримое. Сторонним наблюдателям мое поведение казалось трусостью, но они просто не были подготовлены. Те же, кто понимал самую суть происходящего, были молчаливы и не видны. Лишь изредка в глазах случайного встречного мелькала тень Знания, и тут же исчезала за оболочкой земного, обыденного. И не было разговоров, обсуждений, только краткий миг подтверждения истины – ты не один. Истина ведь тоже требует периодического подтверждения своего наличия в этом мире, иначе откуда бы взялись религии с этим сонмом толкователей непостижимого.

Созерцание дает то, чего не может дать никакое другое занятие в этом мире. Да, собственно, ни для чего другого человек и не устроен. Много раз разными способами и в разные времена пытался я донести эту простую мысль до человека, но был осмеян и гоним. А ведь был я и министром, и старцем, и президентом, и золоторотцем, и главарем шайки, и преподавателем…

***

В этом лесу всегда было тихо и пустынно, тут не было ничего, кроме деревьев и прочей растительности. Согласно преданиям, существующим до сей поры и передаваемым местными жителями из поколения в поколение, в незапамятные времена в этот лес любили приходить боги. Они спускались сюда с заоблачных высот, наслаждались необычными запахами и любили поговорить, расположившись в густой траве под сенью деревьев.

Когда лес населила всякая живность, а следом появился человек, боги собирались было покинуть эти места, но не смогли отказаться от привычных удовольствий и нашли выход – сначала придумали день и ночь, а потом страх темноты и сон. Таким образом, день они оставили человеку, а ночь себе, ведь с животными они говорили на одном языке, в отличие от людей, которые его забыли и уже никак не реагировали на знаки, богами посылаемые.