Ирина Цыпина - Лабиринт (сборник)

Интересно: Судьба предопределила для разрушения Второго Храма тот же месяц и день, в который некогда Первый Храм был сожжен вавилонянами. От первоначального возведения Храма царем Соломоном до разрушения Второго Храма – прошло тысяча сто тридцать лет, семь месяцев, и пятнадцать дней. История имеет обыкновение иногда мистическим образом повторяться.

У каждого поражения, как и у каждой победы, есть своя цена, свои оправдания и свои аргументы. В который раз в истории войн за преступное поражение Иудеи расплатился народ и расплатился сполна: тысячелетними гонениями, кровавыми наветами, изгнанием, преследованиями, казнями, погромами, чужбиной и Холокостом.

Элиты молчали. В самый решающий момент они не смогли объединиться и позорно склонили головы перед Силой. Они с ужасом смотрели на приближение бури, но не решились ничего предпринять. И в этой фатальной ошибке проявились их слабость, эгоизм, жадность, высокомерие, сибаритство, политическая недальновидность, служение чужим богам и преклонение перед чужой культурой. Этот сложный, противоречивый негативный сплав и привёл древнюю Иудею к последней черте. И, как всегда, за ПРЕДАТЕЛЬСТВО никто не ответил. И некого было прощать, и не у кого было просить прощения.

Вот и наступил долгожданный час Триумфа! Веспасиан и Тит в лавровых венках, ярко-пурпуровом одеянии, прибыли в Римский Сенат на открытие Триумфальной церемонии в честь Победы Рима над всем Средиземноморьем. Триумфаторы гордо восседали на высокой трибуне в креслах из слоновой кости. Они гордо взирали на Парад Победителей.

Во главе триумфальной процессии победители торжественно несли военные трофеи, которые поражали своим великолепием и роскошью. Немыслимые богатства из серебра, золота и слоновой кости текли перед глазами зрителей. Ткани, окрашенные в редчайшие цвета и испещренные тончайшими золотыми узорами вавилонского искусства, мерцающие драгоценные камни в золотых коронах, изображения богов больших размеров, художественно изготовленные из драгоценных материалов. Далее вели животных редких пород, украшенных соответствующим убранством. Многочисленные носильщики всех драгоценностей были одеты в пурпуровые и золототканые материи. Даже толпа пленников одета была не просто: пестрота и пышность цветов их национальных костюмов скрашивали печальный вид этих изможденных, несчастных людей. Одним из них предстояло ещё построить сохранившийся до наших дней знаменитый Колизей, другим – умереть гладиаторами на его арене.

Среди огромного количества военных трофеев, особое внимание привлекали сокровища из разрушенного Иерусалимского Храма – золотой стол, весивший много талантов, и золотой светильник изумительной тонкой работы. По самой середине светильника подымался из подножия столбообразный золотой стержень, из которого выступали тонкие золотые ветви, расположенные наподобие трезубца. На верхушке каждого выступа находилась лампадка; всех лампадок было семь в знак сакрального числа иудеев, символизирующего Божественную Тайну и Вечную Гармонию. Последним в ряду предметов военной добычи был "Главный Закон иудеев" – Тора: древний свиток, написанный от руки чернилами на пергаменте.

По старинному обычаю, все должны были ожидать, пока гонец не возвестит о смерти вражеского предводителя. Это был свирепый и непокорный иудей Симон, сын Гиоры, участвовавший в шествии среди других пленников. Чтобы обозначить в толпе смертника, его одели в яркую оранжевую тогу, которая зловеще развевалась на ветру, сообщая всем о близкой смерти еще одного, пока живого, но уже обреченного человека. В Древнем Риме оранжевый цвет был цветом смерти и проклятия: его боялись, его сторонились, его никогда не выбирали для украшения одежды или жилища. На площади возле Форума стража накинула на Симона веревку и ударами плетей погнала несчастного на место казни. Римская толпа замерла в ожидании действа. Когда палач Рима объявил о смерти казнённого, поднялся шквал эмоций и всеобщее ликование. Римляне праздновали победу своей Великой Империи.

Вскоре, после Триумфа Победы, Веспасиан решил воздвигнуть храм богине Мира. В короткое время было построено грандиозное сооружение, превосходившее всякие человеческие ожидания. Веспасиан потратил на строительство храма огромные средства, какие только дозволила ему его собственная казна, и какие достались ему от предшественников. Он украсил храм шедеврами искусства и скульптуры, привезенными в качестве трофеев со всего мира. В храме было собрано и расставлено все, ради чего люди прежде путешествовали по всей земле и собирали по крупицам редчайшие экспонаты. Здесь он приказал хранить драгоценности и сосуды, взятые из Иерусалимского Храма, так как он очень дорожил ими и понимал причастность этих предметов через евреев к Б-гу. Храм богине Мира стал первым общественным музеем истории и искусств в мировой практике. Аналог этого музея – знаменитый Британский музей. То, что свободные жители Древнего Рима могли восхищаться и изучать все сокровища мировой цивилизации, вызывает наше изумление, и еще раз доказывает, что эволюция развивалась по Божественному алгоритму и Древний Мир был населён такими же людьми, как и мы с вами, равными нам по интеллекту, чувствам и эмоциям.

Но на дне каждой победы есть горечь поражения. Веспасиан, умный и осторожный политик, интуитивно чувствовал, что победа римлян несёт в себе жестокость и насилие для других народов, не бывает всеобщего блага и истины для всех. Время побед сменяется временем поражений. Колесо истории беспощадно ко всем. Наверное, поэтому сакральные экспонаты – «Закон иудеев» – Тору и Завесы Иерусалимского Храма – «Святая Святых», из голубой, пурпуровой и червленой шерсти, Веспасиан не захотел выставлять напоказ, побоялся гнева иудейского Б-га. Он приказал своим приближенным бережно хранить их в своём собственном дворце, в тайной комнате, всегда закрытой на ключ.

Рим был опьянён победой. А в далёкой, поверженной Иудее, бледная до прозрачности, чёрная от слёз Береника терзалась в одиночестве, ненавидимая и проклятая своим собственным народом, не смеющая от стыда показаться на глаза римскому высшему свету. Она всё еще верила в любовь Тита, но разлука холодом жгла её изнутри, рождая сомнения и перечеркивая надежды. Возле неё был только верный брат Агриппа, тоже отверженный, растерянный и униженный страшным падением Иудеи. Отныне не было настоящего, не было будущего, а прошлое было бесславным и трагическим. Круг замкнулся.