Александра Чумакова - Точка возврата

ближайшую забегаловку и впервые в жизни напился. Я заказывал еще и еще, пока у меня

не закончились все деньги. Не помню, как пришел домой, но проснулся я в своей постели.

– Наконец–то, очухался, папаша – Вика протягивала мне стакан с какой–то жидкостью –

вчера ты пришел невменяемый, упал в прихожей, я еле–еле подняла тебя и помогла лечь в

кровать, ну, рассказывай, что за повод для веселья? Хорошо, что сегодня выходной.

Я не знал, как рассказать. Не понимал, что мне делать, куда бежать?

– Вика, меня подставили.. и я обрушил на нее все. Она слушала, не перебивая, но с

каждым моим словом ее глаза становились все больше и больше. Потом были слезы.

– Мы что–нибудь придумаем, мы что–нибудь придумаем – повторяла она, как в бреду. И

она придумала, бедная моя девочка.. я не знал о ее планах, когда узнал, было слишком

поздно. Утром она ушла рано, как обычно поцеловала меня и снова сказала, что все

образуется. Ее не было ни в шесть, ни в семь вечера, мобильный был отключен. Пришла

она, когда я уже места себе не находил. За окном царила ночь. Вика была бледная, на лбу

выступал пот, а в глазах.. в глазах я увидел нечеловеческую боль.

– Я убила его.. я думала, это будет легко, но это оказалось невыносимо.. он был такой

беззащитный, маленький, это был мальчик, наш сын, я лишила его права на жизнь и

сделала аборт, его теперь выкинут, как мусор, а я так его любила – она сползла по стене и

смотрела в одну точку.

От осознания произошедшего я испытал такую резкую боль в сердце, что несколько минут

не мог нормально вдохнуть воздух.

– Вика, что же натворила? ЗАЧЕМ??? Скажи, что ты шутишь? Это чудовищно и не может

быть правдой!

– Разве ты не понимаешь, я сделала это ради тебя, я пойду работать, и мы отдадим твой

долг, я любила ребенка, но тебя я люблю больше. Боже! Дай мне только сил это пережить!

У нас еще будут дети.

Тогда Вика еще не знала, какую непоправимую ошибку совершила, через несколько часов

у нее открылось кровотечение и ее увезли в больницу. Я дежурил у операционной и

впервые в жизни молился: просил того, кого называют Создателем не забирать у меня

любовь. Я не мог потерять самое дорогое. Мои молитвы были услышаны, Вика выжила,

но матерью бы не стала уже никогда.

Я смотрел в ее глаза, держал за руку, а внутри у меня была рана. Боль была адской,

невыносимой, в тот миг я понимал раненых зверей, которые воют и катаются по земле в

предсмертных муках, я готов был делать тоже самое. Ни одна физическая боль не

сравнится с болью души. Я приносил смерть и горе. Не смог сделать счастливой эту

лучшую из женщин, причинил ей вред. Мне не было прощения. Все казалось лишенным

смысла, потребность в радости умерла.

– Сынок, жизнь завела тебя в тупик, толкнула в яму отчаяния. Мне было очень больно на

тебя смотреть.

– Так почему ты не помог? Я думал, Ангелы существуют для того, чтобы спасать, а не

просто наблюдать – неожиданно для самого себя я кричал на Мафусаила, как будто

именно он был во всем виноват.

– Не горячись. Еще не поздно все исправить

– Бред! Ничего не исправить! Невозможно склеить то, что разлетелось вдребезги!

– Возможно все. Для тебя сделано исключение, и в этом есть моя заслуга. Я обещаю тебе

помочь и заслужить твое уважение. Возьми себя в руки и закончи свою историю,

расскажи, как закончил свои дни.

– Если тебе так хочется узнать, каким ничтожеством я стал – слушай. Я искал, как унять

боль и нашел выход в бутылке. Я стал пить, пить так, что не помнил, кто я и где. Но в эти

часы я забывался, душа молчала, раны не ныли. Вика умоляла меня не пить, но я не мог

смотреть ей в глаза. Мне хотелось опротиветь ей, чтобы она ушла, ушла и была счастлива.

Я хотел от нее презрения, чтобы она кричала на меня, но моя девочка нянчилась со мною,

как с младенцем, которого мы убили, и от этого становилось еще хуже. Необходимо было

ее отпустить, и я опускался все ниже и ниже. Когда она в очередной раз попыталась

забрать у меня “эликсир”, я ударил ее. Представляешь, Мафусаил, ударил ту, что любил

больше жизни! Мне не забыть ее глаз: в них была обида, боль, презрение.. и любовь. Она

ушла и уже не застала тот день, когда я переписал свою квартиру на бывших

работодателей. Я помню, что передо мной трясли бумагами и показывали, где подписать, я

сделал это, не сопротивляясь, происходящее мне было безразлично. У меня не осталось ни

воли, ни мыслей, ни желаний – из моей жизни ушел смысл. Я потерял все и стал бомжом,

скитался по подъездам и подвалам, иногда местом моего ночлега была улица. У меня

быстро появилась компания собутыльников. Моей мечтой стало напиться и умереть в

обществе таких же слабаков, как и я. Но, видимо, мне суждено было мучиться. В те редкие

минуты, когда сознание прояснялось, я вспоминал родителей, бабушку, Вику, представлял

себе нашего сына. Они жили у меня в голове и были счастливы, а я был раздавлен. От

своих новых друзей я узнал, что меня ищет женщина, ходит с моей фотографией по

улицам и говорит, что она – моя тетя. Я попросил не выдавать меня, не хотел, чтобы

Лариса видела, кем я стал. Не знаю, сколько прошло времени прежде, чем я оказался под

колесами машины, но в тот миг я был рад.

Вот и вся моя история. Жалкая и никчемная жизнь, которую, как солнце в

пасмурный день, ненадолго озарило счастье, чтобы потом исчезнуть и оставить

после себя страшную горечь потери.

– Да, Дима, тебе пришлось нелегко, и ты сломался. Не думай, что страдал один, вся твоя

боль была и моей болью тоже, но я ничего не мог для тебя сделать. Все, что с тобой

случилось – ты заслужил. Ты родился, чтобы искупить грехи своих прошлых жизней.

Такая судьба была послана тебе, как расплата. Я покажу все, о чем говорю, но у нас мало

времени. Время – наш главный союзник, оно же и враг. Мы должны многое успеть в

отпущенный нам срок. Видишь коридор? Дай мне руку, и пойдем по нему.

Я еще не до конца понимал, что говорил Мафусаил: расплата, прошлые жизни…

Впереди я действительно увидел коридор, какая–то сила манила меня туда, я поддался

своему желанию и пошел за старцем.

Глава 3

На земле у меня тоже был свой Ангел Хранитель и если бы не он, точнее, не она,

вряд ли борьба за жизнь человека без определенного места жительства стала бы такой

активной. Лариса Владимировна Ивашова, слегка полноватая шатенка, сидела в

ординаторской и заполняла историю болезни. Она украдкой посмотрела на себя в зеркало

и подумала, что время и переживания отнимают ее красоту и молодость. Еще чуть–чуть и

она окончательно превратиться в женщину “элегантного возраста”, такую формулировку