Несахар - Колючки иголки

Но договорить им не дали. Видимо, услышали разговор и в палату зашёл сам доктор: Я Вам зачем разрешил пообщаться, чтобы Вы пациенту настроение подняли, а Вы что делаете? Нельзя ему волноваться! И, обращаясь к ней: Всё, свидание окончено, придёте вечером в часы приёма. Она тихонечко привстала со стула, поцеловала его, вечером приду, жди. В он ответ только глазами моргнул и они вышли вместе с врачом.

Да только не суждено было этому случиться. Он умрёт, не дожив несколько часов до положенного свидания. Об этом она узнает от больничного дежурного, который с десятого раза смог дозвониться до неё, чтобы сообщить это трагическое известие. А она в это время разговаривала с дальними родственниками, рассказывая им, что случилось с сыном.

Трудно, скорее невозможно передать, донести, излить то, что она почувствовала в тот момент. Как в голове крутилось, что это может ошибка, перепутали. Как сознание цеплялось за каждую мелочь, пытаясь доказать обратное. Тщетно. Случилось то, что случилось. Через какое-то время она соберётся, умоется. Тщательно скроет на лице остатки боли и пойдёт переодеваться. Наденет всё чёрное, вызовет такси и поедет к моргу.

Сами похороны, собирание каких-то бумаг и другие моменты она толком не запомнила. Единственное, о чём попросила, чтобы похоронили рядом с отцом -благо место свободное было и была возможность это сделать. Как и не показала на людях ни одной слезинки, как и ни один мускул не дрогнул на лице даже тогда, когда гроб с сыном опускали в землю. Только повернула голову к могиле мужа и с отчаяньем так сказала: Вот и сына к тебе привезла, рано правда, ты уж присмотри за ним… и замолчала… Всю боль держала в себе, внутри плакала и кричала, выла от безысходности и каталась по земле, но никто этого не увидел и не услышал. Позже за поминальным столом пришедшие подметят, что взгляд у неё стал какой-то жёсткий, а сама она превратилась в кусок стали, холодный и бесчувственный.

Полиция в лице следователя напомнила о себе через некоторое время, видимо понимая, что не до них ей было. Но время идёт, у них работа, дело закрывать нужно. Вызвали к себе и она приехала в назначенный день и час. Ещё молодой, но уже бесформенный следователь очень фальшиво пытался общими заученными фразами выразить своё соболезнование. Она сухо прервала его: Теперь уже не вернёшь, давайте говорить по делу. И вот здесь её ждал сюрприз -двадцатиминутный отрывок съёмки камеры видеонаблюдения. Сверху экрана выставлена дата и время и… Ещё живой сын и всё то, что произошло… Смотреть на это всё долго она не смогла. Выключите, – обратилась с просьбой к следователю. Далее ответила на все его вопросы, подписала бумаги и вышла. Села в маршрутку, но не доехала до своей остановки, вышла и продолжила путь до дома пешком. Шла и прокручивала в голове увиденные моменты: вот он лежит, его пинают, а рядом проходят люди и ни один не пытается разнять и остановить, а ведь у всех телефоны, но никто даже позвонить не решается, просто смотрят, смотрят и проходят мимо. А ведь это всё происходит днём, на глазах у всех и, самое обидное, рядом с их домом.

Никогда она не считала себя националисткой и в жизни своей не позволяла себе отзываться о людях другой нации плохо. Но теперь что-то сломалось. Вспоминая, как этот горец сзади подбегает к сыну, сбивает его с ног и начинает яростно пинать ногами по лежащему; сын хватается за бок, пытается встать, а тот разбегается и снова пинает, видя, что тот уже лежит пластом. Да разве человек он?! Откуда-то добавилось сил и энергии, быстрым шагом, почти бегом направилась к его месту работы, моля всех богов, чтобы он оказался на месте. Не вошла, а ворвалась, тот стоял за прилавком и говорил по телефону. Видимо, её ему кто-то показал и он начал мямлить соболезнования… Заткнись животное! -очень громко и чётко произнесла, глядя ему в глаза. Ты кому это так сказала! -на «ты» начал он орать ей в ответ. А ведь ты действительно животное, – уже спокойным голосом продолжила она и, понимая, что всё это бесполезно и бессмысленно, развернулась и пошла к выходу. Остановилась на мгновение и спросила: А у вас это принято – на человека только сзади нападать?

Уже находясь дома, в который раз ругала себя за то, что поддалась на эмоции и пошла посмотреть на того, кто это сделал. Да вот только материнские слёзы и боль сильнее разума и это даже, наверное, лучше, что увидела его здесь, чем на суде. Именно здесь выплеснула всю злость и ненависть, один на один, в глаза, а не в присутствии посторонних зевак.

Пытаясь отвлечься, включила телевизор и, как назло, главная новость – о шумной свадьбе кавказцев в столице. Со стрельбой в воздух и танцами. И в очередной раз бессилие или нежелание сотрудников органов внутренних дел задержать наглецов. Сделав якобы раскаянные лица на камеру, те садятся в машины и спокойно уезжают. Она была далеко неглупым человеком и этот сюжет вновь заставил её задуматься. Почему у себя на Родине они заботливые и добрые сыновья, набожные, хозяйственные и трудолюбивые. А приезжая сюда -пьют, курят, сбиваясь в стаи бродят по городу, и постоянно, как где драка – они её активные участники. Так где всё-таки они настоящие – здесь или там, рядом с домом? Сильно запала ей в голову эта мысль, с ней и уснула.

Из дома она теперь выходила очень редко, только по надобности. Отключила домашний телефон, дверной звонок, звук у мобильника. Раз в два-три дня брала его в руки, просматривала, кто звонил и если это были близкие люди, перезванивала сама. Да и сами разговоры эти были короткими, по-военному отвечала, что жива, что всё у неё в порядке и, сославшись на недомогание, опускала трубку.

В этот день с самого раннего утра отправилась она за хлебом. И уже выйдя из магазина, увидела приближающегося к ней соседа-пенсионера, безобидного и тихого алкоголика. Она, как и многие её соседи, выручала его мелочью, когда тому не хватало на бутылку. По привычке стала доставать кошелёк, но он остановил её: Не надо, не за этим я к тебе подошёл. Я вот, что сказать хочу, что твориться-то стало? Этого гада почему до сих пор в подвал-то не посадили? -Так я тоже спрашивала, но следователь сказал, что не судимый он, что работает, характеристика у него хорошая и до суда опасности он не представляет. Тот замолчал ненадолго, а потом продолжил: Соседка, а если бы твой это сделал? Никто бы и не смотрел на эти характеристики, сидел бы сейчас за решёткой, а у твоего подъезда грачи, не уходя, сидели. Квартиру бы тебя заставили продать, ссуду взять и ни одна полиция, ни одни блатные тебя бы не защитили. Разве не так? Сейчас бы носилась по всем в поисках денег. – Скорее всего так оно и было бы, – призадумавшись ответила она. Ты думаешь, что его посадят, – продолжал он, – условно дадут и отпустят. Эти слова, как гром, накрыли ее всю, с головы до пят…Да ведь точно, так оно будет. – Ты ведь на поминках не был? Тот утвердительно махнул головой. Снова достала кошелёк и не глядя вытащила несколько купюр: На, мил человек, помяни сына моего. Он опять замахал руками, пытаясь объяснить, что много она ему дала. Так до пенсии ещё не скоро, чего тебе потом опять побираться, помяни, хорошенько помяни, – а сама направилась к дому.