Андрей Мир - Гортензия

Прошло пару десятков лет с тех пор, как Жак впервые сел за вёсла, теперь он возмужал и окреп. Молодость сменила беззаботно-счастливую юность, как лето меняет весну, и теперь каждый плеск неутомимых вёсел был переполнен неведомой до сих пор тоской. Впрочем, как истый лодочник, будущую жену Жак твёрдо решил повстречать в своей неизменной вселенной – в лодке. Словно ленивый кот, он расставил когтистые лапы вёсел, словно выжидательный паук, сурово сидел он на своей паутине. Однако будущее, арена нашего рассказца, было не менее сурово для сынов Адама. Времена принцесс канули в лету, каждая девушка печальных времён Жака неумолимо срывала цветы своей красоты (если таковая имелась), безжалостно растаптывая благоухающие бутоны неумолимыми ножками. Девушки сбривали свои бровки и рисовали некими составами дуги над глазами, приклеивали пластиковые ресницы поверх своих ресниц, клеили пластмассовые ногти на свои коготки, припаивали чужие мёртвые волосы к своим волосам… Девушки изгалялись над природой, издевались над своей красотой (если таковая имелась), превращая себя в кукол с одинаковой длиной ресниц, с идентичными дугами вымышленных бровей, с одинаково-пластмассовыми ногтями. Они были похожи на ангелов, которые добровольно обрезают свои прекрасные крылья иссохшей и прокажённой дланью моды.

Забавным и одновременно грустным было то, что мужчины времён Жака не находили в себе ни силы, ни отваги, чтобы донести своим музам что-то вроде omnia licent sed non omnia aedificant [все вещи являются законными, но не все (лат.)]. Так или иначе, Жак негодовал, его сердце настырно помнило и напоминало о героинях удивительных сказок, привозимых со всего света в "Гортензию", – восхитительных принцессах, – прекрасных своим воспитанием, манерами и лицом; нежных созданиях, естественных и гармоничных как сама природа, образы которых прокрались когда-то в детскую душу.

Жак понимал, что он не в состоянии повлиять на внешний мир и моду, не может повлиять и на то, каких гостей принимать в "Гортензии", а потому однажды придумал вывозить приглянувшихся ему нанимательниц лодки "на чистую воду". Это была довольно грубая задумка, впрочем, подсказанная самой природой. Жак редко прибегал к ней и естественно держал в секрете, доверяемом лишь господину Биро, чтобы тот, в случае чего, не беспокоился отсутствием приёмного сына. Заключалась же задумка в следующем. Прекрасное озеро, на берегу которого цвела "Гортензия" в течение всего дня наполнялось таящими в горах ледниками, а в нескольких километрах от отеля, переполнявшая озеро вода, выливалась из него небольшим водопадом и продолжала свой вечный путь горной рекой. Водопад был настолько неприметен со стороны, что жители долины долгое время не знали о его существовании, а когда узнали, стали избегать его: рыбы там не водилось, а вытекающая вода могла незаметно затянуть лодку. Так и случилось однажды, когда рыбачивший Жак задремал, не подумав заякорить лодку. Его разбудил шум беспокойной воды, падающей с высоты нескольких метров. Отгребать в сторону было поздно, бросаться из лодки тоже, поэтому Жак присел на корме, приготовившись к прыжку. Оставалось лишь надеяться на то, что ниспадающая вода вырыла достаточно глубокую и широкую яму. В момент падения Жак что было сил отпрыгнул в сторону от лодки, – самым опасным было удариться об неё в водовороте. Вскоре после падения горе-рыбак показался на поверхности реки. Лодка уцелела, но значительно наполнилась водой; она поджидала неподалёку, задержанная бурлившей в разные стороны зарождавшейся рекой. Алюминиевые вёсла, сдержанные привязью, держались в уключинах, снасти и провизию унесло. Выплыв с лодкой на берег, Жак бросился отдышаться на камни, чешуёй покрывавшие пляж, и невольно залюбовался водопадом с маленькой радугой, создаваемой многочисленными брызгами.

Вполне оправившись от падения, Жак отыскал неподалёку тропу, ведущую от водопада к озеру, настолько широкую, что протащить по ней лодку не составило большого труда. Таким образом, изведав на собственной шкуре, что падение из озера в реку вполне безопасно, Жак дерзнул показывать водопад некоторым молоденьким пассажиркам. Всё начиналось с того, что лодка как бы невзначай оказывалась в опасной части озера, затем следовало предложение послушать водопад, далее, неудовлетворённое одной лишь завораживающей мелодией, любопытство спутницы выказывало желание посмотреть, возникала естественная необходимость переправить лодку вдоль водопада от отвесных скал до леса с удобной тропинкой… Словно по нотам разыгрывался спектакль "сражение с природой", где тонны безжалостной воды выступали против наигранно-слабеющего, а в пышных устах "слабого", "жалкого", "ничтожного", "никудышного", "убогого" и проч. лодочника. Огненными стрелами в бесстрастное лицо гребца летели просьбы, мольбы, клятвы, заверения, угрозы и проклятия. Порой он слышал нечто в духе гениальной итальянки: "убей меня, я не хочу больше жить!", этими или похожими словами, спутница, доверившаяся ему, смертельно боялась того, что падение лишит её красоты, сделает её уродливой, поставит точку в ещё не начавшейся карьере счастливой женщины. Порой зрелище было настолько отвратительно и невыносимо, что Жак выгребал из самых критических точек. Конечно попадались и такие девушки, которые не только не вызывали жалости, но, напротив, зарождали в Жаке вечно желанную и вечно проклятую надежду. Именно с такими он и решался на первое совместное испытание, давал им короткие быстрые инструкции и падал с ними в водную бездну. Последствия падения были различными: у одной из девушек отваливалась ресница, у другой смывались брови, у третьей отпадало несколько ногтей, а потому все они зачастую то стыдливо отворачивались от Жака, то закрывали своё лицо, идя ко дну. Вытаскивая на берег очередную пассажирку, лодочник на время забывал свою лодку и укромно любовался почти естественной красотой спутницы, вспоминая давно забытое. Обычно этим путешествие и заканчивалось, спутники возвращались в "Гортензию", практически не разговаривая. Зачастую Жака просили никому не рассказывать о случившимся, брали с него слово, а позже, подойдя к отелю, просили его либо провести через потайной ход, либо незаметно сходить за сумочкой.