Евгений Титов - Игра в мечты

Понемногу главная мечта начинала складываться. Он не любил торопиться, ко всему примерялся по нескольку раз. Пословица «Семь раз отмерь – один раз отрежь» была не про него. «Семьсот семьдесят семь раз отмерь, потом еле-еле заметно поскреби, ещё раз померь, не торопясь, без спешки, посмотри на всякий случай с изнанки – и тогда уж, может быть…» Вóт каким был его жизненный идеал, его стержень и основа. Окружающие этого не понимали. Они или откровенно смеялись над его медлительностью, нерасторопностью, или бранились, как начальство, поскольку у него ежемесячно не выходил план.

Он не мог выполнить ни одного, даже смешного социалистического обязательства, не говоря уж об общественной работе. Даже на овощной базе больше ведра он не мог набрать. Люди уже тормозки достали, мужики за вином гонца отправили, а он несёт первое за день ведро перебранной картошки или иных овощей. Зато какое! Загляденье! Качество! Экземпляр к экземпляру! Но всем надо гнать, догонять, перегонять, «втемпе-втемпе», «да ладно – сойдёт». Он так не умел, и если бы даже сумел, то не смог.

За лето на работе он перепортил кучу инструмента, запорол гору заготовок, загубил в синем пламени все рабочие планы и премии, уступил в соцсоревновании бракоделу, прогульщику и выпивохе Пашке Гаврилову, но мечта двинулась медленно по рельсам судьбы к нему навстречу.

Два раза его провезли на переднем сидении в «Волге» начальника цеха. Да! (Двигатель ЗМЗ-402, трансмиссия механическая, четырёхступенчатая, синхронизированная, разгон до 100 км/ч за 18 секунд, максимальная скорость, внимание! – 145 км/ч, объём бака – 55 литров.)

15 июня внезапно сосиски в гастрономе на Октябрьской выбросили, и его, как первого попавшегося под ноги, взяли с собой, чтоб на весь цех отовариться. В другой раз, 22 августа, отвезли в больницу. Задумался, замечтался и на доску от ящика с заготовками наступил, а в доске гвоздь ржавый торчал. Медпункт закрыт, медсестра в декрете, и стонущий мечтатель снова оказался на заветном месте. С гвоздём он, конечно, перемечтал, можно было что-то и попроще придумать, но ведь сбывалось, сбывалось потихоньку, двигалось.

Это было только начало. В сентябре, второго числа, он помог завести ВАЗ-2101. «С толкача», как говорили водилы в заводском гараже, возле которого он часто теперь сидел в обеденный перерыв вместо столовой.

Два других его сотоварища в этом нелёгком деле на просьбу толкнуть отозвались неохотно – на Станционном давали розовый портвейн «Молдавский» с весёлым усатым гуцулом на этикетке. И только когда водитель обещал подвезти в благодарность, скрючились над багажником, делали вид, что толкают, но всё как-то спустя рукава. Мечтатель же воспринял просьбу как перст судьбы, как ниспосланное свыше. Он пыхтел, покрывался испариной, шляпа дважды слетала с головы, чуть не угодив в лужу, но был доволен. Грудь стянула отдышка, через горло пыталось выскочить бедное его сердце, но что-то одновременно и пело, и клокотало, и веселило.

После километрового толкания «Жигуль» громко крякнул, выстрелил, выпустил на их компанию гадкое едкое облако дыма и затарахтел. В этот раз мечтатель сам выбрал заднее сиденье, чтобы протестировать качество работы подвески. Вышел он из машины удовлетворённый, за кочки и выбоины поставил подвеске четвёрку с плюсом и, специально замешкавшись, осмелился дать хозяину совет: «Э-э-эзвините, не сочтите за м-м-м… Карбюратор, э-э-эрбюратор проверить необходимо. Э-э, смесь обогащена. Хотя, да, э-э-звините…» – и выскочил навстречу очереди и выпивающим тут же у магазина рабочим.

Пока зал клокотал, дымил, ругался и плакал, призывал к тишине, мечтатель сидел тихо, опустив голову и прикрыв глаза. Со стороны могло показаться, что он молится. Но нет, он не молился. Чужой взгляд, нечаянная встреча глазами, окрик или иное ненужное внимание к нему могли спугнуть намечтанное. Мечта молниеносно могла перепорхнуть к другим, как это зачастую и случалось.

Господи, сколько у него было расхищено за эти годы, сколько было растрачено по небрежности, глупости, неосторожности!

Книжные подписки уходили от него просто строем, оставляя пламенный привет заводской и городской библиотекам, а путёвку в евпаторийский санаторий сманила кровавой улыбкой намалёванная секретарша главного инженера. Дача для мамы была проглочена всеядной гадкой соседкой Кларой Константиновной. Это ещё надо разобраться, кто у кого украл коралловые бусы, а заодно зонтик из прихожей и шёлковый невесомый мамин платок с вешалки.

Дачу было не особо жалко, хоть и работал он над проектом «Загородный отдых» почти полгода. Заказ был мамин, она просила. Представить себя под яблоней или вишней, даже в цвету, откуда мог запросто свалиться на голову червяк или гусеница, какнуть воробей, он долго не мог, как ни силился. Когда о переоформлении дачи уже договорились (деньги по расписке, а бумаги на пятачок земли и щитовую кухоньку – через председателя месткома), в гости с жареными пирожками, похожими на булыжники, зашла соседка.

Закрутила, запутала, заморочила, оплела, подхватила, оттащила в сторону, в тёмный угол, в глухую подворотню, надела мешок на голову и ударила тупым тяжёлым предметом прямо по темечку. Проект «Мамина благодать» назавтра превратился в «Соседское счастье». За три утренних часа она успела передоговориться с кем надо и оформить участок на себя. Мама слегла и теперь жила только силою мысли мечтателя.

Он никак не мог представить, что люди могут быть такими коварными, неблагодарными, могут копошиться в твоей жизни, заглядывать тебе за пазуху – нет ли там чего, что плохо лежит.

По большому счёту ему ничего особенного в жизни и не нужно. Книги, тишина, ну, допустим, ещё поездки в какие-нибудь культурные общественные профсоюзные здравницы, немного подлечиться, послушать шум моря или помочить вечером в тёплой воде у берега белые распухшие ступни, поиграть в шахматы с интеллигентным молчаливым человеком в тени террасы. Собственно и всё. Почти всё, потому что одно желание он таил даже от себя, изредка извлекая его на свет, чтобы моментально затолкнуть обратно во мрак подсознания, страшась его, как воды. Ему нравилось, ах, боже, как это сказать – смотреть на симпатичных девушек. Вот. И всё, без комментариев, пожалуйста. Ему просто иногда нравилось на них смотреть. Только смотреть. Как тогда на турбазе.

Он всё же сумел, намечтал. Редкий случай, стопроцентная удача! Сентябрь. Зарядили дожди, и ему дают просроченную «летнюю» путёвку на все выходные. Конечно, Володя в раздевалке сразу ему сказал, что мечтатель – лопух, что никому сейчас путёвки эти не нужны, ведь год не грибной, да и картошку все начали потихоньку копать, а погода на турбазе как в заводской душевой: грязь, слякоть и плесень. «Домики, заметь, не отапливаются – ночью дуба дашь». Но мечтатель-то знал, почему во внутреннем кармане пиджака вдруг появилась путёвка! Погода? Погода, если вы, товарищ Владимир, не знаете, меняется! Да ещё как!