Семен Васюков - В степях Северного Кавказа

В 1902 году, летом, проживая в Геленджике, я был свидетелем продажи за невероятно дешевую цену, хороших лошадей в упряжи и с крепкими повозками. Продавали зажиточные люди, по всем признакам – крестьяне.

Спустя некоторое время, я узнал, что это были баптисты ставропольской губернии, выселяемые бывшим губернатором Никифораки с арендованных ими в течение пятнадцати лет земель, принадлежащих трухменским кочевым народам, где в степях они первые завели зерновую культуру, вырыв для такой цели колодцы глубиною от тридцати до сорока сажен.

Нетрудно было познакомиться с баптистами, в положении которых я принял живое участие. Я узнал, что этот трудовой, культурный народ (надо прибавить, что на Кавказе вообще в таком элементе нужда огромная), положивший столько осмысленной работы и терпения там, где до них было примитивное кочевое хозяйство, должен, в силу административно-бюрократических соображений, переселяться – кто в Америку, а кто в Туркестанский край.

Я спрашивал и недоумевал.

– По распоряжению губернатора, – говорили они, – наши колодцы запечатаны и скотине пропадать надо – мы и продаем за цену, которую дают… Что же нам давать!!..

Спокойный тон, в выражении лица ни злобы, ни отчаяния, только тихая грусть сосредоточенно таится в их умных глазах.

Какая сила и вместе с тем покорность судьбе!

– Неужели правда все, что вы говорите? – спрашивал я.

– Правда, господин, истинная правда! – отвечали баптисты.

– Сколько же ваших семейств находится в таком положении?

– Около ста-тридцати!..

Я смотрел на этих, хотя и грустных, но сильных и энергичных людей и не мог не подумать: – да, Америка приобретет устойчивый, производительный элемент, увеличит свою силу и мощь такими гражданами-богатырями!

Я написал о факте подобного выселения, и редактор «С.-Петербургских Ведомостей» поместил мою небольшую заметку, которая была перепечатана некоторыми газетами, в том числе даже и «Гражданином». Все газеты, без исключения, по поводу никому ненужного разорения трудовых, совершенно мирных людей, выразили недоумение.

С целью несколько утешить людей в их положении, я вырезал газетные. заметки и послал сектантам.

А через неделю после того ко мне приехали представители баптистского общества с просьбою хлопотать о них в Петербурге, чтобы им остаться и работать в степях ставропольской губернии. Обращаясь ко мне, несчастные хватались за соломинку.

Я отказался от такого сложного дела, во-первых, по неопытности, а во-вторых, по своему положению.

– Мы вам выдадим доверенности, – продолжали просить меня сектанты.

Я подумал, а затем по-русски, «на авось», взял на себя эти хлопоты.

Три года ходил я по министерствам, подавая «бумаги», лично просил министров («земледелия» и «внутренних дел»). Дело – то подвигалось, то останавливалось, но сектантов не гнали, колодцев не запечатывали, хотя они находились в крайне неопределенном положении годовых субарендаторов Северо-Мажарской дачи уч. № 11; они жили всегда накануне: всегда готовые к выселению. В своих просьбах я указывал на своих доверителей, как на элемент культурный, совершенно могущий, как и немцы-менониты, оживить мертвую степь – садами и виноградниками, – элемент, в котором именно нуждается Кавказ, эта пустынная, дикая и некультурная страна. Я действовал по своему разумению, так как знал Кавказ, знал, как нуждается этот богатый край в труде разумном, хотя тяжелом и упорном, а на это способны были баптисты безусловно. Они же были скромны в своих просьбах: они хотели, чтобы им трухменские земли отдавались непосредственно в аренду с торгов, а не поступали от православного общества, как субарендаторам.

Каждый, конечно, понимает, в чем дело.

– По нашему учению – говорили мне баптисты – мы ничем, кроме земледельческого, ремесленного труда, заниматься не можем; мы не можем торговать, а земледелие – промысел самый нам близкий и с детства самый знакомый.

Мои хлопоты в Петербурге, как и переписка с баптистами продолжались. Считаю нужным здесь добавить, что делу сектантов много способствовали бывший министр земледелия, А. С. Ермолов, и вице-директор департамента государственных имуществ, А. П. Забелло, по поручению министра произведший исследование на месте положения как моих доверителей, баптистов, так и других безземельных поселенцев ставропольской губернии.

– Отчего вы не поедете в такой интересный край? – спрашивал меня А. П. Забелло. – Не будете жалеть, уверяю вас!..

И вот, воспользовавшись приглашением баптистского общества, которое письменно предложило мне приехать в ним на хутора, откуда они повезут меня по интересным местам степной губернии, – я решил, в первых числах июня 1905 г., ехать в степи. Предложение, действительно, было заманчивое.

Настоящие очерки, может быть беглые, являются результатом моих впечатлений по местам.

Степь. – Хлебные залежи. – Город Георгиевск. – Мост через Куму. – Большая дорога внутрь степей ставропольской губернии.

До станции Минеральные-Воды, до исторических в литературном отношении пятиглавого Бештау и красавицы Машука, идут вольные, беспредельные, как море, степи. Быстро мчится по ровной плоскости поезд, в растворенные окна вагонов несется аромат бесчисленных, пестреющих на зеленом фоне, трав, цветов, и спокойной волной колеблется, уходя вдаль, поверхность густой пшеницы. Черноземная сила степи охватывает людей даже в вагонах, куда врывается такой густой, здоровый воздух, что живит усталых, анемичных людей, едущих на курорты, не говоря о тех, кто тут, бодрый я смелый, живет и производит такое хлебное богатство.

Действительно, на станциях загорелые, сухие лица местных степняков говорят за себя в смысле выносливости и силы.

Вольные степи, что вы перевидели, пережили!..

Неслись по-вашему ковылю дикие полчища татар, мелькали, как легкие тени, соседние горцы-черкесы, таились в широком раздолье беглые из России, пока, наконец, трудовая рука русского пахаря широкими лентами не перерезала вольных степей целыми тысячами десятин пшеницы, жита, ячменя. Качаются, шумят колосья, играя с ласковым ветром, золотясь на южном солнце и наливаясь на просторе крупным, сильным зерном разнородного хлеба и льна.

Да, степи северного Кавказа, еще не использованные, составляют житницу России и по своей силе и производительности вполне могут спорить с кубанскими, тоже богатейшими степями.

За Минеральными-Водами, станция Незлобная была целью моего путешествия по железной дороге. Там меня ждали и встретили.

Было поздно; решено было переночевать на постоялом дворе, где имелись приличные, чистые комнаты, содержимые сектантом. Вечер, впрочем, не пропал даром. Я не думал, что мне так скоро придется познакомиться с хлебным богатством ставропольской губернии.