Марина Журинская - Альфа и Омега Марины Журинской. Эссе, статьи, интервью

Что всякие изобретения – на благо и на пользу, – я в этом более чем уверена. Опиаты – это великое средство уменьшения человеческих страданий и страшное оружие гибели человеческой. В основе наркомании – лекарственные препараты! То же самое и со всеми человеческими изобретениями, в том числе и с Интернетом. Не надо мне говорить про порносайты по простой причине – существует большое количество порнолитературы, я ее не читаю. То же самое с порносайтами: они меня не волнуют, потому что я совершенно не знаю, что это такое. И знать не хочу. Это факт биографии не Интернета, это факт биографии меня.

Я терпеть не могу, когда студенты скачивают из Интернета рефераты. А познается это на пальцах – нет выходных данных. И когда я юному существу говорю – откуда, а существо отвечает: «Не знаю, брал из Интернета», – он у меня вылетает со скоростью поросячьего визга, как говорил О’Генри.

Но в то же время Интернетом можно виртуозно пользоваться для получения и проверки информации – я, конечно, могу встать из-за стола, взять энциклопедию и в нее заткнуться, но проще это сделать при наличии трех кнопок. Для чистой информации Интернету нет цены. Говорю это как человек слегка пишущий.

Электронные библиотеки могут заменить бумажные. Ридер – электронная книжка – удобная система: можешь себе что-то скачать и уйти гулять с маленькой книжкой. Но ничто не заменит удовольствия быть с книгой бумажной. Я недавно послала одному знакомому текст в электронном виде, а потом сказала: «Скорее бы вышла книга, потому что мне хочется подарить вам этот текст в виде книги. Чтобы вы ее где-то потеряли!»

А. Д.: Чтобы потеряли?!

М. Ж.:Это ж такое удовольствие! Это часть нашей жизни – мы всегда где-то теряли книжки. Иногда это было невосстановимо, и это было не удовольствие, а трагедия, но это же все равно адреналин.

Интернету нет цены, когда мы можем переписываться. Есть граждане, как правило, молодого возраста, которые сделали себе наркотическую привычку – сидят часами в аське и обмениваются абсолютно бессмысленными репликами. И получают удовольствие… Я очень люблю писать письма. Письма я как писала содержательные, так и пишу, получаю содержательные ответы. Особо выдающиеся письма я распечатываю. У меня целые папки переписки с разными людьми – я храню письма, которые имеют ценность – дружественную, душевную, интеллектуальную. Благодаря электронной почте я могу освободить себя от того, чтобы покупать конверты, марки, отправлять на почту, ждать – дойдет – не дойдет. Читаешь в романах XIX века: сутки шло письмо из Москвы в Петербург и обратно, а у нас – две недели! А в Интернете все доходит.

Терпеть не могу в Интернете обсуждения – они бессмысленны. Я их редко читаю, но каждый раз, когда читаю, думаю: слава цензуре! Слава этому громоздкому механизму редактуры! Свободный обмен мнениями – просто бессодержательный. Обсуждения на форуме через три шага уходят в сторону. Вместо того чтобы обсуждать по существу, кто-то прицепился к слову, кто-то прицепился к тому, что прицепился к слову, – в результате получается бессмысленная ругань, которая не имеет никакого отношения к теме. Для меня идеально, если я вижу, что кто-то написал что-то интересное, я пойду и позвоню! Вырвавшись из паутины!

А. Д.: Убьет Интернет печатные издания?

М. Ж.:Какие убьет – тем туда и дорога. Если вы хотите существовать в бумажном виде – выпускайте так, чтобы люди хотели это хранить. Вот «Альфу и Омегу» люди хранят – все спокойно в этом отношении.

А. Д.: Вы всю жизнь работали в науке, закончили филологический факультет МГУ…

М. Ж.:Кафедра была немецкая, а диплом у меня был по хеттологии. Потом я попала в Институт языкознания стажером, меня бросили на лингвистическую типологию, что было полным кошмаром.

А. Д.: Почему?!

М. Ж.:Потому что обычно типологией занимаются за выслугой лет, а я была девчонкой. И так получилось, что тогда издавался трехтомник по общему языкознанию, глава «Типология» была моя. Вообще меня никто не жалел. Например, как-то позвали в иняз прочесть лекцию аспирантам, 19 девчонок. Прихожу, а мне говорят, вот в эту аудиторию (громадная аудитория, со сценой, с кафедрой), и сидят тетки – в английских костюмах, в джерси, с прическами. Я спрашиваю, что это такое? А мне говорят, что заодно пригласили и ФПК [6] ФПК – факультет повышения квалификации. – Ред. . Двести заведующих кафедрами иностранных языков со всего Советского Союза. А я два года как университет окончила. И они-то все в английских костюмах, а на мне такое продвинутое платье с единым рисунком на все платье, в стиле Хокусая, и индейские косы в качестве прически – прямой пробор и два длинных хвоста над ушами. Я воздвиглась на кафедру на совершенно ватных ногах.

И тут все эти тетки достают тетрадки и смотрят на меня. Я подавила в себе вопль: «Подождите записывать, может, я все еще навру». И тут я увидела путь к спасению – особняком сидят два человека мужского рода, относительно молодых и узбеки. Поэтому я быстренько пробарабанила вступление и сказала, что мы начнем с агглютинативных языков. Написала узбекский пример из Поливанова. Правильно? – спрашиваю я узбеков. Они просияли, закивали головой, потому что правильно, действительно по-узбекски.

А. Д.: Все прошло в результате благополучно?

М. Ж.:Эти узбеки меня сразу окружили таким почитанием на расстоянии. А тетки – народ трусливый, если они видят, что имеет место лекторша, странная, конечно, но вот сидят двое мужчин и уважают, значит надо уважать.

А. Д.: Долго вы работали в Институте языкознания?

М. Ж.:Без малого 20 лет, занималась уже какими-то общими семантико-грамматическими делами.

Я перестала вести список своих научных трудов, когда он перешагнул за сто, потому что стало скучно. А потом меня взяли и бросили на энциклопедию «Языки мира». А потом, несколько лет назад звонит мне мой любимый Легойда и говорит: «Марина Андреевна, у вас есть двойная тезка. В журнале “Итоги” статья, посвященная 20-летию проекта “Языки мира”, а там сказано, что Марина Журинская сломала советскую академическую бюрократическую систему».

А. Д.: Как сломали?

М. Ж.:А не знаю. На голубом глазу. Я просто сказала, что мне нужен Витя Порхомовский (совершенно замечательный африканист), Витя Виноградов (он сейчас директор института), Андрей Королев (выдающийся кельтолог) и две недели. И мы сидели у меня и писали исходную программу этих «Языков мира». И написали. Я их делала очень долго, эти «Языки мира». И довольно много сделала.