Лидия Веселитская - Мимочка

Может быть, Мимочка могла бы давать уроки, courir le cachet? Но уроки чего, – французского языка? – Она прочла Понсон дю-Террайля и К°, прочла и Белло́ и Мало́, прочла Октава Фёлье, и Дюма-Фиса, но о грамматике она имеет самое смутное понятие; а от учительницы требуется знание грамматики. И потом давать уроки, – это опять-таки значит бегать одной по улицам, рисковать быть принятой Бог знает за кого… Бедная Мимочка так миловидна и женственна, что если подле неё нет приличной компаньонки, а за ней лакея, то ее можно принять Бог знает за кого!

Мимочка не умеет ни шить, ни кроить, ее не учили этому; да и не портнихой же сделаться ей в самом деле! Она умеет только вырезать абажуры и вязать frivolitê. Но ведь вязаньем frivolitê много не заработаешь.

Словом, очевидно, что все эти толки о женском труде, о женской самостоятельности оказываются чистейшим вздором. Да и к чему мудрить, когда призвание и обязанности женщины указаны ей Богом и природой. Она должна быть женой и матерью, подругой мужчины, из ребра которого ее для него и создали. A потому Мимочка, ждите, ищите и ловите себе жениха, конечно, надежного и «обезпеченнаго». Вот вам третья перспектива, третий (и кажется единственный и возможный для вас) исход из вашего настоящего положения.

Есть женихи самой судьбой предназначенные для Мимочки, для бедной, но избалованной, в роскоши взращенной и непривыкшей в лишениям девушки. Женихи эти бывают двух категорий. Или это богатые старые холостяки, растратившие в бурно-проведенной молодости и силы, и здоровье, и ум, и чувство, растратившие все, кроме своих слишком легко доставшихся им денег, изведавшие всего, что могли дать им эти деньги, – неизведавшие еще только обладания своей «собственной» невинной, молодой и хорошенькой женой, купить которую впрочем никогда не поздно. Или же это старые холостяки, в противоположность первым, начавшие жизнь и карьеру с нужды и лишений, робкие, рассчетливые, во всем отказывавшие себе в молодости, сколотившие правдами и неправдами желанный капиталец и достигшие наконец вожделенного чина, положения, времени и возраста, положенного ими для вступления в брак с молодой и хорошенькой девушкой.

Небо не осталось глухо к мольбам maman и посылает ей Спиридона Ивановича. Через тетушек и кумушек ведется сватовство, устраиваются смотрины; разумеется, все происходит самым приличным образом.

Спиридон Иванович может быть глуп или умен, добр или недобр; он может быть человеком нравственным или безнравственным, дурным или хорошим, – все это оттенки неважные; важно же и несомненно то, что он человек солидный, пожилой, опытный и «обезпеченный», лысый, обрюзгший, страдающий катарром и ревматизмами, может быть, и подагрой…

Неужели выйти за него замуж? Maman стоит за Спиридона Ивановича. Мимочка, верьте maman: она умнее, опытнее вас; она знает жизнь. A вы, что вы знаете? Романы?.. «La vie n'est pas un roman», говорят вам; скоро вы и сами убедитесь в том, что это правда.

И Мимочка покоряется. Она дает свое согласие, кокетливо подсмеиваясь над Спиридоном Ивановичем и заранее победно притопывая носком башмачка, под которым она намерена держать своего будущего мужа.

Сватовство произошло следующиме образом.

Тетя Жюли, между визитами, винтом и оперой, выискала где-то Спиридона Ивановича и познакомилась с ним. Когда она окончательно убедилась в том, что курское имение его не заложено и дает завидный доход, а также и в том, что у Спиридона Ивановича нет никакой серьезной связи (если не считать немолодой уже танцевщицы, к которой его привязывала только привычка, да четверо довольно миленьких детей), тетя Жюли намекнула maman, что, кажется, у неё есть в виду нечто подходящее для Мимочки.

Maman съездила к Сергию и отслужила молебен.

Вскоре после того тетя Жюли разослала своим знакомым приглашения на вечер с танцами. Maman предупредили, что будет Спиридон Иванович. Мимочке сделали восхитительный туалет crème, достойный быть подробно описанным на страницах какой-нибудь «chronique de l'êlêgance». Туалет очень удался и был оценен по достоинству всеми присутствовавшими на вечере. Это был первый выезд Мимочки в эту зиму; траур её только-что кончился. Толки о её так неожиданно расстроившейся свадьбе и о дурном поступке её жениха еще не затихли и переходили из уст в уста с добавлениями и украшениями. Вследствие ли этого, или просто потому, что в этот вечер Мимочка была особенно мило одета, но все как-то обратили на нее больше внимания, чем обыкновенно. Все точно сговорились восхищаться ею и говорить ей любезности. Мимочка танцевала больше всех, несколько оживилась, против обыкновения, и положительно была царицей вечера.

Опускаясь на стул после закружившего ее тура вальса, слегка задыхаясь, и краснея нежным румянцем, она чувствовала устремленные на нее со всех сторон одобрительные взгляды, и это сознание своего успеха делало ее еще милее.

Спиридон Иванович играл в карты; но перед ужином и он вышел в залу и стал в дверях, любуясь танцующими. Мимочка очень понравилась ему. Он же в этот вечер был в духе и в выигрыше. Со свободой старого холостяка он принялся громко и искренно восхищаться грацией и миловидностью этой прелестной куколки и даже высказал, что если б только он мог стряхнуть с плеч хоть полтора десятка годков, то, не задумываясь, сейчас же, сделал бы ей предложение.

Maman, весь вечер караулившая Спиридона Ивановича, подхватила эти неосторожные слова, и сердце её забилось радостной надеждой.

В мазурке Мимочка, по совету тети Жюли, выбрала стоявшего в дверях Спиридона. Ивановича и прошлась с ним по зале при всеобщем восторге. Все улыбались, глядя на них: тому-ли, что хорошенькой Мимочке пришла фантазия выбрать такого старого и некрасивого кавалера; тому-ли, что Спиридон Иванович в его годы, в его чине и при его одышке пустился в пляс, не умея танцевать; или, наконец, просто гости тети Жюли прониклись её намерениями и уже приветствовали в этой паре будущих жениха и невесту, – как бы то ни было, но все улыбались и радовались, глядя на них. Улыбался и сам толстый Спиридон Иванович, обливаясь по́том и дыша как паровоз; улыбалась и воздушная Мимочка.

За ужином их посадили рядом. Милый Спиридон Иванович, – откровенно и даже несколько испуганно предупредивший тетю Жюли, что он совершенно не привык к обществу «порядочных» женщин и особенно молодых невинных девушек, сидя рядом с Мимочкой, продолжал любоваться ею, шутливо и преувеличенно-почтительно ухаживал за ней и занимал ее, чуть не говоря «агу», «тпруа» и «баиньки», чтобы попасть в тон и быть по́нятым.

A возбужденная танцами и выпитым вином Мимочка, очень польщенная к тому же вниманием и ухаживанием этого смешного толстого господина в густых эполетах совсем оживилась, раскраснелась и, даже разговорилась против обыкновения.