Больная любовь (СИ)

— А почему тебя тогда держат в больнице? Разве с гипсом не дома сидят?

— А это самое веселое, — Улыбается Ники. — Я не в курсе. Медсестра сказала, что что-то не так с моими анализами и мне тут еще пять дней лежать, как минимум. А знаешь, что самое крутое в этом, Влад? То, что я не сдавал никаких анализов. Только вот за эти два дня я так и не нашел ни одного трезвого врача, чтобы мне что-то объяснили… Так что новый год я встретил тут, в компании трех веселых дедуль.

Оптимист, блин, недоделанный. Я бы был в бешенстве, если бы меня неизвестно почему удерживали в больнице, да еще и в праздники. А этот ничего, веселится сидит. Как же я люблю его…

— Ладно, малыш, — Нежно погладил его руку. — Поищем сейчас в этом аду кого-нибудь более менее вменяемого, выясним, какого хрена тут творится. А насчет этого мудака-водилы… Хотелось бы объяснить ему, что нехорошо пугать людей и сваливать, не спросив, нужна ли им помощь… Ты случайно не запомнил, что за машина была, номер?

— Черный внедорожник. А номер… так, точно ТТТ, а вот цифры… или четыреста шестьдесят или четыреста шестьдесят восемь, точно не увидел, ноль там или восьмерка.

Блядь. Черный внедорожник, четыреста шестьдесят. Это шутка, надеюсь?

— Хорошо, отдыхай пока, я со всем разберусь. — И пользуясь отсутствием в палате соседей, коротко целую его в губы, после чего вижу чуть смущенную улыбку. Вылитый ангел…

Выхожу в коридор, сразу набираю номер.

— Паша, скажи мне честно, ты дебил?

— Блин… Все-таки не обошлось, да?

— Ты, блядь, издеваешься? Ты какого хуя творишь? Ники из-за тебя теперь с гипсом полтора месяца будет ходить, идиот ты перекачанный…

— Влад, ну правда, это случайно вышло… После нашего разговора я поехал в институт, хотел про Настю расспросить… А потом увидел его на обочине, узнал, подумал, что мог бы поговорить с ним о тебе, так сказать, замолвить словечко… Я же видел, какой ты подавленный был, хотел как лучше сделать…

— Сделал, ага… Мне кажется, я понимаю теперь, почему отец тебя так быстро уволил…Короче, ладно, Паша, живи. Но давай больше без самодеятельности, ладно?

Так, с этим придурком понятно, теперь вопрос, где искать этих бухариков врачей. Потратив тринадцать тысяч рублей и почти два часа времени на беготню по больнице, выяснил, что эти идиоты просто случайно, по-пьяни, вложили чьи-то анализы в карточку Ники, а чувака, которого реально надо лечить, отпустили на все четыре стороны. Мир полон долбоебов.

Зато я могу забрать своего мальчика из этой психушки. Собрал немногочисленные вещи, что были у Ники с собой, потом, поддерживая его под плечо, помог спуститься вниз. Моя машина, слава Богу, за это время никуда не делась. Я помог Ники забраться на переднее сиденье, сел на свое место и, наконец, смог вздохнуть свободно.

— Не знал, что тебя даже на пару дней нельзя оставить одного. Сразу нашел себе приключения…

— Так не оставляй.

Одна фраза и меня как током прошибает. Заглядываю в его глаза, в них нежность, тепло, надежда. Но тогда почему…

— Ники, почему ты бросил меня тем утром? Все ведь было хорошо… Ты испугался? Стеснялся смотреть мне в глаза? Не хотел находиться рядом? Или…

— Влад, стоп. Не знаю, что ты там себе напридумавал. Скажи, что это был за день?

— Тридцатое декабя.

— Нет, день недели.

— Среда…

- Ну? Ничего на ум не приходит? Вот скажи мне, за все время, что ты меня знаешь, я хоть раз прогулял институт? — Отрицательно мотаю головой и улыбаюсь, понимая, к чему он ведет. Меня не бросили, мой малыш просто ушел на учебу, а я действительно оказался истеричкой… — Так с чего ты взял, что я не пойду на учебу в этот день? — Ники опустил взгляд на свою загипсованную ногу. — Хотя, видимо, зря пошел…

— Ники… Спрошу еще раз, теперь, думаю, самое время… Ты согласен жить у меня? Нет, не так. Ты согласен жить со мной?

В ответ получаю абсолютно счастливую улыбку и радостное:

— Поцелуй меня сам, мне неудобно будет дотянуться.

Счастье затопило меня с головой. Я накинулся на моего котенка и стал беспорядочно зацеловывать все его лицо, на что Ники хихикал и пытался отстраниться от этого «поцелуйного обстрела». Но кто же тебе даст отстраниться, кто ж тебя теперь отпустит?

========== часть IX ==========

POV Влад

Зависимость. Сколько себя помню, всегда было что-то, что вызывало ее, что-то, что было необходимо, как воздух. В раннем детстве зависимость вызывала мама, ее присутствие, ее ласка, правда, только до тех пор, пока она не променяла нас с отцом на жизнерадостного смазливого итальяшку.

Потом зависимостью стал отец, пока не начал буквально жить на работе, забывая про обещанные сыну походы в парк, цирк, кино. Он каждый понедельник обещал, что выходные мы проведем только вдвоем, без разъездов, без постоянных телефонных звонков, но эти выходные откладывались снова и снова. А после перестали звучать и обещания.

Со временем для меня стало зависимостью выводить людей на эмоции. С детства отец ставил мне только две задачи: быть хорошим сыном и быть хорошим учеником. Всё. Видимо, поэтому я вырос плохим человеком. Может, не очень хорошо играть людьми, их чувствами, но что поделать, если для меня это было единственным развлечением? Тем более, сами люди сделали меня таким — черствым, злым, равнодушным.

После того, как отец предоставил меня самому себе, я начал наблюдать за людьми, мне нравилось прослеживать их эмоции. В момент проявления эмоций люди становятся искренними, настоящими. Только в такие моменты можно понять, что они из себя представляют на самом деле. Но правда в том, что люди почти всегда носят маски. Искренние эмоции доступны только самым близким, только им люди позволяют увидеть себя настоящими. Осознав это, я захотел стать для кого-нибудь тем, перед кем можно быть собой, перед кем не нужно было бы носить маски.

Так, постепенно я начал общаться с людьми, а не просто наблюдать за ними со стороны, как раньше. И люди, что не удивительно, все больше и больше только разочаровывали меня. Сколько в них было фальши, эгоизма, корысти, наигранной заботы, лживой доброты… Люди делали все, чтобы войти в доверие ради своих низменных желаний: кто-то просто хотел должность получше, поэтому пытался подкатить ко мне со своей фальшивой доброжелательностью и готовностью сделать что угодно, лишь бы сыночек замолвил за них словечко перед своим папочкой; кто-то пытался набиться мне в друзья, чтобы потом была возможность греть свою задницу в кресле моей игровой комнаты и ходить бесплатно на любые дорогостоящие мероприятия; кто-то пытался подкупить меня своей наигранной сверхзаботой, чтобы была возможность через меня подобраться к отцу настолько близко, чтобы дойти до свадьбы, развода и, на десерт, раздела имущества; кто-то пытался убедить меня в своей вселенской любви, правда, это всегда происходило только после того, как они узнавали, чей я сын и в каком районе города мы живем. Деньги, деньги, деньги, всегда у людей всё упиралось именно в них.