Unknown - О чем ты молчишь? (СИ)

Костюмерша поправляла на Мишке гимнастерку. Олег посмотрел на приятеля задорно.

- Ну что, исскучался, Любимый?

- А сам? – в тон ему ответил Михаил. – Хотя, здесь, на гражданке, тебе, наверно, было чем без меня заняться?

- Разговорчики в строю! – прервала их помреж Катерина.

Операторы замерли на исходных позициях. Михаил в военной форме и берете, но без знаков различия, застыл в дверях. Олег, в своей «родной» одежде сидел за столом.

- Дверь открываешь рывком! – дал режиссер Мишке последнее напутствие. – Все готовы? Мотор!

Миша открыл дверь. Олег резко развернулся ему навстречу.

- Я пришел.

- Ну, здравствуй!

- Ждал?

- А сам как думаешь? – серые глаза смотрели с чертовщинкой.

- Врешь, небось?

Помреж замахала руками, протестуя против отступления от бегущего по экрану текста. Но режиссер раздраженным жестом прервал ее протесты. Олег сделал шаг навстречу Мишке, взял его за запястье и притянул в свои объятия:

- Как служилось?

- Показать? – Мишка задрал гимнастерку, обнажая шрам на ребрах.

Олег бережно коснулся его пальцами.

- Что, убили бы тебя, и не встретились?

- Ну, убили бы – жил бы ты себе спокойно! – ответил Миша, но голос его сорвался, потому что тогда, в Кулябе, он действительно прошел по краю.

- Я не хочу так – «без тебя, спокойно»! – ответил Олег, обвивая рукой Мишкину шею, и близко заглянул в его глаза.

Оператор собирался привычным движением развернуть актеров в нужный камере ракурс, но режиссер вскинул ему под нос сжатый кулак. Двое ребят, не обращая внимания на съемочную группу, медленно, словно нехотя или не решаясь, сближали губы для поцелуя. В момент, когда Олеговы губы коснулись уголка Мишкиного рта, Мишка вспомнил было про съемку и скосил глаза, чтобы понять: доволен ли оператор их позой? Но тут язык Олега властно надавил на Мишкины зубы, и Мишка, от неожиданности выдохнув судорожное «ах!», впустил его в себя и закрыл глаза. Кончик языка легким дразнящим движением несколько раз коснулся Мишкиного неба, потом Олег с силой оттолкнул Михаила от себя и впился в его глаза пристальным взглядом.

- Изменял мне? – кажется, Олег подал не свою реплику.

Но Мишка, не успевая задуматься об этом, покачал головой:

- Нет.

- А с Кристинкой?

Мишка ничего не успел ответить, потому что губы Олега снова приникли к его рту, в этот раз с силой овладев его губами.

- Ух ты! – крякнул кто-то из операторов.

Олег увлек партнера к широкой кровати. Никому из них не вспомнилось сейчас, что велено было сидеть пять минут за столом и «разговаривать», то есть читать суфлерский текст с экрана.

- Ты – мальчишка. Не умеешь целоваться! – зашептал Олег, опрокинув друга на подушки и покрывая мгновенными легкими поцелуями его лицо и глаза.

Мишка чуточку обиделся и попытался отвернуться. Но Олег ладонью остановил его движение, притянул его щеку снова к своим губам и продолжил:

- Ты – мальчишка. И не умеешь скрыть, как тебе хочется со мной целоваться! Тебе приятно?

- Да!

- Я – УМЕЮ?

- Да!

Мишка повел рукой вниз, по груди друга, по животу. Но тут Олег оттолкнул его руку, встал и обвел съемочную группу растерянным и огорченным взглядом. Мишка тоже поднялся, будто приходя в себя после крепкого сна.

- Миша, актив! – сказал режиссер. – Сегодня только ты – актив!

Операторы и осветитель привычно и быстро передислоцировались для продолжения съемки.

- Олег, рубашку расстегни! – скомандовал режиссер. – Вань, один «свет» отключи нам. Мотор!

Захлестнутый эмоциями Мишка, почти не замечая ни зрителей, ни камер, едва касаясь ладонями Олеговой спины, начал целовать нежную ложбинку над его ключицей. Но Олег передернул плечами и очень тихо, но жестко сказал ему:

- Не надо!

Мишка мгновенным взглядом поймал его изменившееся выражение лица и ответил также тихо:

- Хорошо.

Опустил руки и чуть отодвинулся, слушая, как Олег читает текст с экрана, и до боли кусая губы, чтобы успокоиться. Отработали эпизод до финального «Снято!» в обычном студийном режиме.

Только дома Мишка отважился посмотреть другу в лицо.

- Олег, что ЭТО было?

- Идиот я, вот что было, - хмуро ответил тот. – Нам с тобой теперь покоя не дадут. Будут постоянно в пару ставить, чтоб мы им реальный трах показали. Такие съемки в десять раз дороже обычных продаются.

- А я, правда, плохо целуюсь?

Олег чуть снисходительно, с наигранной ленцой, протянул:

- Ну не знааааю. Проверять надо в полевых условиях.

- Проверим? – Мишкин голос задорно звенел.

- Не, сегодня уже не могу, - ответил Олег расстроено и виновато. - Блин, Мишк, давай кто-нибудь из нас квартиру поменяет. Ты будешь с Яриком жить, а я – со Стасом. Не надо нам вместе…. Влюбился я в тебя.

А в это время в офисе студии Александр Аркадьич листал на компьютере план завтрашних съемок.

- Леш, что у тебя подряд пять эпизодов «Самсонов – Серебряков». Что – всех остальных понос пробрал?

Режиссер, развалившись на посетительском кресле, потягивал коньяк из небольшого хрустального бокала.

- А, Аркадьич, ты еще не в курсе? Это надо видеть! Дай-ка!

Аркадьич подвинул к нему ноутбук. Режиссер пролистал сегодняшние записи, открыл нужный файл:

- Посмотри!

На экране Олег и Мишка взахлеб целовались на большой кровати.

- Ё-клмн! – ругнулся Аркадьич. – Этого нам только не хватало. Увольняй этого Серебрякова к едреной фене! Проблем не оберемся!

- Да ну тебя! Смотри, какая страсть! Феллини!

- Ты что – не видишь, что парень полностью выработал свой ресурс?! У него с сентября не стоит. На каком нерве держится – вообще не понятно! Он на грани срыва. Сейчас еще - эта любовь. Добром не закончится! Ты что – таких глаз никогда не видел, как у него? Не знаешь, что потом выходит?

- Он – опытный, старается, минет отлично делает. Стояк на Клее можно снимать или на Самсонове. А так стонать, как Серебряков, никто из них не может. Такие кадры с его участием бывают!...

- Плевать на кадры. Он сейчас со своим Самсоновым поссорится и вены резанет. Помнишь Коломийцеву? Я говорил тогда: нужно увольнять девчонку, плохо кончит! А ты как попугай: «Феллини, страсть!» А когда она таблеток наглоталась, я четыре ночи в КПЗ ***(7) просидел. Мне это надо? Если что случится, не дай Бог, теперь ты будешь отвечать по статье о доведении до самоубийства. После того, как вы ему контракт продлили, я Зюзю предупредил, что отдуваться за последствия не буду!

«Зюзей» они неполиткорректно называли за глаза хозяина студии – того седовласого человека, который разговаривал с Самсоновым в первый день его работы.

- Ну, дай хоть один день их вместе отсниму! – просительно сказал режиссер.

- Ты, «Феллини», хотя бы пацанов пожалел. Ну, есть у них любовь. Ну и оставь их в покое. Тебе что – завидно? Тебе обязательно их препарировать нужно, вскрыть души, посмотреть, что внутри? Знаешь же, что после таких съемок - неделями в одной и той же паре - люди друг друга ненавидеть начинают. Тебе обязательно нужно и этим жизнь сломать ради десяти удачных кадров?