Татьяна Емельянова - Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества

С этим утверждением Гергена о концепциях Выготского и Мида можно согласиться. Действительно, именно исследование высших психических функций, сознания является основным предметом исследовательского интереса обоих мыслителей. Замечание Гергена в их отношении выглядит закономерным: «В действительности, эти теоретики изобразили специфически ментальный мир. Напротив, для конструкциониста во главе утла стоит микросоциальный процесс. Конструкционист отвергает дуалистические предпосылки, порождающие “проблему ментального функционирования”. Объяснение действий переходит в сферу отношений» (ibid., р. 69). Другими словами, именно принятие или непринятие онтологического статуса индивидуальных ментальных процессов в философском плане отделяет, с точки зрения Гергена, позицию социального конструкционизма от позиций Мида и Выготского. В рамках этой же логики Герген размежевывает конструкционизм и понимающую социологию Шюца, отмечая, что Шюц оперирует понятиями «когнитивное окружение», «субъективность» и т. п.

Однако, думается, для Шюца как представителя феноменологической традиции в социологии социум всегда имел онтологический приоритет над индивидом. Процесс конструирования социального мира описывался им как построение повседневных типов «конструктов первого порядка», над которыми надстраиваются «конструкты второго порядка», или объективные научные понятия: «Для людей, живущих, мыслящих и действующих в этом мире, он имеет свое особое значение и структуру релевантностей… люди определенным образом расчленили и осмыслили этот мир при помощи набора обыденных конструктов» (Schutz, 1962, р. 5–6). Если обратиться к одной из программных работ этого автора (Шюц, 1988), то можно видеть, что приоритетным вопросом, на который стремится ответить Шюц, является вопрос о механизмах преодоления различий в индивидуальных точках зрения через формирование «интерсубъективных конструктов объектов мышления» (там же, с. 131). Социальный мир мыслится Шюцем как продукт человеческой деятельности, который интерсубъективно конституирован людьми. Если природный мир не зависит от факта его признания или непризнания людьми, то социальный мир, лишаясь человеческого признания, прекращает свое существование.

Таким образом, можно видеть прямые аналогии между «знанием как продуктом совместной деятельности людей» у Гергена (Gergen, 1994, р. 63) и «интерсубъективным знанием» у Шюца. Онтологическая неопределенность понимающей социологии при этом вполне соотносится с позицией конструкционизма, который, по словам Гергена, «ничего не говорит об онтологии» (Gergen, 1994, р. 72). «Как только мы попытаемся сформулировать, “что есть”. мы всегда вступаем в мир дискурса. С этого момента начинается процесс конструирования, и эта попытка неразрывно вплетена в процессы социального обмена, а также в историю и культуру» (ibid.). Если обратиться к концепции Харре, то в ней указания на дискурсивные процессы и дискурсивные акты практически определяют онтологические воззрения, в которых царит «конверсационная онтология» (Харре, 1995). Термин «конверсация», используемый Харре в широком смысле слова, включает в себя разнообразные интеракции, конвенциональные по природе, и подразумевает процесс создания и поддержания связей между людьми и, следовательно, «поддержания самой структуры при наличии инвариантов в данных связях» (там же, с. 76). Онтологически Харре предполагает существование двух аспектов человеческой реальности: с одной стороны, индивид имеет чисто «биологическую природу», ас другой, выступая «как коллективное существо, он приобретает свои атрибуты только

благодаря своим связям с другими индивидами, причем не в одном каком-то коллективе, а во множестве коллективов» (там же, с. 75). Харре признает дуализм этой позиции (там же, с. 82) и считает, что именно психология должна искать в этой второй, конверсационной реальности «некий класс лингвистических сущностей, которые смогут играть роль элементарных частиц» (там же). Задачей науки, по Харре, является раскрытие структуры и основ этой реальности. В этом пункте обнаруживается любопытное пересечение его подхода и теории Московичи, которое могло бы иметь продуктивные методологические и исследовательские последствия. Именно в поисках структуры и основ конверсационной реальности Харре обращается к идее социальных представлений: «Конверсационные нормы или императивы, обеспечивающие ее упорядоченность, сами продуцируются как составляющие конверсации. В социальном мире нормы очень часто реально существуют в виде социальных представлений. Значительную часть социально-психологической работы можно было бы посвятить установлению принципов существования таких представлений» (там же, с. 91). Онтологизация человеческих взаимодействий, тем самым, оказывается важнейшим объединительным принципом концепций нового поколения.

Важнейшей для сопоставления «интеракционных» концепций Харре и Гергена, с одной стороны, и понимающей социологии Шюца, с другой, является также идея множественности социальных реальностей – миров. Шюц использует понятие «миры опыта» для квалификации таких «конечных областей значения», как, например, научное знание. Миров опыта много – это, к примеру, мир религиозной веры, мир художественной фантазии и т. д., каждому из них атрибутируется свойство реальности. В свою очередь, идея многообразия миров опыта заимствована Шуцем из прагматизма Джемса, с представлениями которого, также как и с идеями его последователя Мида, в концепции Шуца можно увидеть много общего. В конце XX в. идею множественности миров опыта актуализируют «интеракционные» социальные психологи. Идея Харре о создаваемых дискурсом «версиях реальности» воплотилась в понятии «локальных миров», широко используемом в дискурсивной психологии. Что касается Гергена, в его подходе идея относительности знания принимает форму принципиального релятивизма конструкционистской позиции, поскольку «для конструкциониста не существует вырванной из контекста модели… В более общем смысле можно сказать, что участники каждого сообщества вырабатывают собственные практику, ритуалы или модели отношений» (Gergen, 1994, р. 74).

Он настойчиво объясняет смысл и целесообразность рассмотрения максимально большего количества разнообразных точек зрения на предметы и явления, а также их описаний: «Будет ли какое-либо из описаний объективно более точным, чем другое? Если да, то, на каком основании?.. Адекватность каждого слова и каждой конструкции из слов состоит в том, что они схватывают реальность такой, какая она есть – это вопрос локальной условности» (ibid., р. 73). В качестве примера Герген приводит описание взрыва, которое могли бы сделать художник (через цвета, меняющиеся оттенки и интенсивность), поэт (рассказ о взлетающих всполохах), химик (анализ разогретых молекул) и шаман (магические силы). В этом перечислении можно увидеть не только знакомую из понимающей социологии идею относительности и условности любого знания, но и тот же набор миров, что и в системе Шюца: художественный, научный и религиозный.