Аркадий Недель - Социальная история двух удовольствий

Эдуард Гурвич ➜ Аркадий Недель

По сути, ENA, вероятно, и смахивает на наши высшие партийные школы. Но им не угнаться, думаю. Один из выпускников ВПШ, ставший премьером, помнится, писал, что расплакался, когда в годы перестройки впервые приехал в США, зашел в супермаркет и увидал десятки сортов колбасы, сыров и прочего… Любопытно, а что, Макрон не понимает, что этатизм – путь в никуда? И кто из лидеров Франции предлагает радикальные программы, которые уведут общество от края – от революции?

Аркадий Недель ➜ Эдуард Гурвич

Эдуард, спасибо за творческую поддержку! Не думаю, что Макрон вообще заморачивается на эту тему. Они абсолютно убеждены, что их плебс – по-другому они к обыкновенным людям не относятся (так их учат) – пошумит и успокоется. Мол, не впервой. Они считают, увы, не без оснований, что послушание французов власти и вера в «Государство» дает им право делать все, что они захотят. Многие поколения воспитаны в духе полной покорности и веры, что правительство в их стране ну никак не хочет им зла. Это был сильный идеологический наркотик, надо признать, вполне умело приготовленный, но его действие подходит к концу… На Ваш вопрос отвечу кратко: никто.

Эдуард Гурвич ➜ Аркадий Недель

Любопытно бы проанализировать состав участников протестов «Желтые жилеты». Эгалитаризм, который сводится в известных слоях французов к уравниловке, может быть, и есть одна из причин усиления роли государства. И, может быть, дело не в послушании и не в покорности французов, когда они рассуждают о власти и государстве, а в какой-то иронии и самоиронии, когда я слушаю их. Это очень своеобразная и чисто французская философия, порой, малопонятная уху других европейцев.

Аркадий Недель ➜ Эдуард Гурвич

Не думаю, что сейчас им до самоиронии. Хотя сатирические ролики про Макрона продолжают выходить, неплохо сделанные, к слову. ЖЖ – это рабочие, мелкие служащие, пенсионеры… Словом, низкий средний класс, по сути самая уязвимая часть населения. Они вышли на улицу от полной безысходности, потому что они прекрасно знают, что это единственный способ заявить о том, что они еще живы.

В одной из школ Пхеньяна, которую посетил Ким Чен Ын, в специальном зале под стеклом хранятся два стула, на которых посидел «любимый и уважаемый руководитель» (официальный титул Кима); на карте школы красными стрелками отмечена вся траектория его пути по школе, не говоря уже о куче его портретов на школьных стенах. Такого не было даже при Сталине. Кто-то скажет: это тоталитаризм в его наиболее чистом виде, тоталитаризм, доведенный до высокого искусства. Но я не уверен, что именно это слово подходит для описания ситуации в Северной Корее.

Ким Ир Сен – «пожизненный президент страны», его место не может занять никто, он сам является местом, откуда происходит или, говоря словами средневекового философа Плотина, эманирует власть. Можно сказать и по-другому: Ким Ир Сен в массовом сознании, точнее – в сознании той части населения страны, которая не подвергает все это сомнению, похож на знаменитую кошку Шредингера: он жив и мертв одновременно. С одной стороны, он лежит в мавзолее, люди кланяются его памятникам – от молодоженов и пенсионеров до трехлетних детей; с другой стороны, правильная точка зрения та, что Ким Ир Сен не умер, он продолжает находиться здесь и сейчас, вместе со всеми. Он не может умереть. Примерно такой же статус и Ким Чен Ира, он, среди прочего, «отец народа» (인민의 어버이), «солнце нации» (민족의 태양), «солнце социализма» (사회주의 태양), который, как правило, всегда изображается со своим отцом, его забальзамированное тело тоже разместили в мемориальном мавзолее «Кымсусан», рядом с телом отца. Ким Чен Ир – двуприроден, он принадлежит одновременно миру небесному и земному. Согласно официальной биографии, второй Ким родился на священной горе Пэктусан, а его появление на свет сопровождалось рядом чудесных явлений, как двойная радуга. После смерти первого и второго Кима массовая истерия скорби может быть сравнима только с ожиданием конца света в Европе в позднем Средневековье. Огромные толпы людей кидались на землю в плаче и реве, ревели дикторы телевидения в прямом эфире, плохо скорбящих наказывали. Похороны Сталина на этом фоне кажутся тихим семейным прощанием с любимым дедушкой.

Если проводить параллели (которые всегда чреваты неточностью), два Кима схожи с Отцом и Сыном в христианской традиции. Но вот проблема: третий, нынешний Ким Чен Ын, тоже обожествленный персонаж. Его появление на публике, в любом месте (пример со школой) вызывает религиозный экстаз, хотя этот последний Ким находится у власти не так давно. А стиль жизни, например, второго Кима был далек от христианского святого, как, впрочем, и любого другого. Он любил коньяк «Хеннеси», французские вина, чья огромная коллекция находилась в погребах его резиденций, черную икру, суп из акульих плавников, американские боевики, сладости, ночные попойки. К слову сказать, не случайно, что между третьим Кимом и Трампом, несмотря на предшествующий «трэш-ток», кажется, все же возникли определенные симпатии, пусть и эфемерные. У них, как ни странно, есть что-то общее даже на уровни эстетики – у обоих аляповатые прически, телесная грузность, открытый интерес к женщинам, известная кинематографичность в поведении.

Известный поворот Ким Чен Ына в сторону публичности и личной политической эстетики заметили во время его апрельской речи в 2012 году под названием «С энтузиазмом пойдем к полной победе, высоко держа знамя Сонгуна» (선군 의기치를더높이추켜들고최후승리를향하여 힘차게싸워나가자), приуроченной к столетию его деда. В этой речи третий Ким позиционировал себя уже не как тень Кима 2, а как человека со своим лицом, к которому следует побыстрее привыкнуть, и не только северокорейцам. Это лицо с ежиком отличалось от двух предыдущих тем, что устанавливало, кроме политической, эстетическую программу. Ким 3 – главный герой сериала «КНДР», где зрители и остальные актеры суть одно и то же. Когда Дональд Трамп пришел в Белый дом, то Ким Чен Ын, надо думать, увидел в нем не только коллегу, но и партнера по мировой съемочной площадке. Не исключено тоже, что северокорейский руководитель видит в Трампе отца, которого он бы хотел иметь, и по-сыновьи называет его «слабоумным стариком».

В христианской традиции, на что обратил внимание историк Жак Ле Гофф, обожествление, канонизация человека при жизни была запрещена еще в средневековье. Основная причина заключалась в том, что никто при жизни не мог иметь абсолютного авторитета, живой человек не мог обладать сверхъестественными способностями, к которым Средневековье относилось всегда с определенным подозрением. Надо признать, что это было умное правило. В Северной Корее есть багровая бегония, которая называется «Кимченырия» и фиолетовая орхидея «Кимерсения» и, вероятно, скоро появятся и «Кимченыния». Обожествление властителей – отнюдь не новая практика, она существовала у многих народов и во многих царствах древности. Например, парфяне называли своих монархов «брат Солнца и Луны», что напоминает северокорейский солнеченый культ Кимов. Портреты двух Кимов висят повсюду, в большинстве пхеньянских квартир этот диптих играет роль своеобразного алтаря, особенно в домах социально успешных граждан.