Array Коллектив авторов - Политическая наука №4 / 2014. Массовый фактор в современной политике

Анализ форм участия в подобном процессе различных слоев населения может быть продуктивным с позиций метафоры «масса», когда рассматриваются не интересы искусственно выделенных групп (наподобие «среднего класса»), а интересы «среднего человека» или массы «средних людей» (как это было принято во времена Кетле, Фейербаха и Маркса). Метафора массы интуитивно индуцирует целый ряд физиологически и эмоционально насыщенных образов и атрибутов [Lаkоff, Jоhnsоn, 1980]. В связи с этим нам представляется интересной попытка выделить существенные аспекты явлений, связанных с данной метафорой и практикой ее иcпользования.

Через определение «массовый» сегодня описывается широкий спектр процессов: массовая культура, массовое потребление, массовое участие, – а понятие «массовая политика» возвращается в публичный дискурс.

Частое употребление понятий «масса» и «массовое» девальвирует смысл этих понятий, подобно тому как девальвировано понятие «социальный», и мешает продвинуться в возможности оценки интересов разных сегментов общества и достижении консенсуса. В итоге нередко формулировкой таких интересов занимается власть (легитимность которой при низком уровне участия в выборах становится условной), порой присваивающая себе мандат на далеко выходящие за пределы ее компетенции деяния.

Именно поэтому анализ понятия массы и ее атрибутов, позволяющий осуществить сегментацию интересов и нужд населения, представляется нам необходимым этапом для перехода к осуществлению массовой политики. Индуцируемый такой задачей переход от уровня индивида на обобщающий уровень предоставляет потенциальную возможность увидеть более общие черты происходящего. В настоящей статье сделана попытка структурно посмотреть на некоторые массовые процессы.

Человек в толпе опускается на ступень эволюции ниже

Несмотря на широкое употребление определения «массовый», понятие массы не операционализировано до строгого набора атрибутов.

В социологии намечается переход к «массе» от понятий «массовое движение», применяемого в социологии коллективного поведения [Smelser, 1965], и «коллективная идентичность», распространенного в социальной психологии. В первом случае рассматриваются действия участников массовых движений, которые можно инструментально оценить, а во втором – образ мыслей или пассивная поддержка, которая может не иметь внешних проявлений и сложно измеряема. Известный из истории ВКПб конфликт Ленина и Мартова по вопросу членства в партии (участвовать или сочувствовать) иллюстрирует практическую значимость сходного различия для политологии 6 6 В наши дни в электоральных исследованиях сохраняется задача не просто оценки уровня поддержки партий, но и структурирования ее сторонников по степени приверженности. .

Анализировавший подходы к описанию масс в европейской и в российской научной традиции Г. Чернов отмечает отсутствие в ее исследованиях системного подхода и терминологическую путаницу [Чернов, 2009].

Наиболее распространенным является подход, неявно отождествляющий массу с толпой 7 7 Например, известный журналист В. Третьяков пишет о массовой политике как о «масскультовой» политике, в которой «максимальный популизм формы (включая избирательные процедуры) оторвался от максимальной закрытости принятия важнейших решений» [Третьяков, 2013]. , имеющей весь набор признаков, атрибутированных ей классиками социальной психологии: эмоциональность, иррациональность [Ле Бон, Канетти и др.]. В первой половине прошлого века они констатировали формирование нового типа социума и объяснили, как индустриализация и урбанизация изменили общественные процессы, что привело к формированию «массового человека» и возникновению авторитарных и тоталитарных режимов.

Суть подобного понимания массы ярко сформулировал Ортега-и-Гассет: «Толпа – понятие количественное и визуальное: множество. Переведем его, не искажая, на язык социологии. И получим “массу”. Общество всегда было подвижным единством меньшинства и массы. Меньшинство – совокупность лиц, выделенных особо; масса – не выделенных ничем. Масса – это средний человек. Таким образом, чисто количественное определение – “многие” – переходит в качественное… Сегодня весь мир становится массой» [Ортега-и-Гассет, 2002, с. 17–18]. Подобное определение массы вполне естественно для свидетелей разворачивания автократических режимов, которые занимаются социальной инженерией, направленной на выведение «человека-винтика», мало отличимого от его соседа в силу сходства их духовного мира и потому легко заменяемого.

В наши дни отечественные исследователи, в развитие представлений М. Фуко и Ж. Деррида [Фуко, 1996; Деррида, 2004], занимающиеся анализом деятельности власти по формированию дискурса, направленного на управление социальной и политической инициативой, вводят понятие массовизации. Массовизация определяется как возрастание программирующего воздействия различных политических технологий на деятельность политических институтов, участие масс в политических процессах, преимущественно через формирование их стандартов и стереотипов с укреплением определяющей роли эмоциональных компонент: «Массовизация политического участия сопровождается персонификацией политического процесса, эмоциональным отношением к знаковым политическим фигурам. Такое участие ситуативно, изменчиво, определяется сиюминутными требованиями…» [Коробков, 2001, с. 13].

Б. Дубин противопоставляет политическую массовизацию модернизации: «В России последнего десятилетия мы имеем дело с процессами массовизации социума без модернизации его базовых, модельных институтов. Массовые феномены, в основном связанные с потреблением… не завершают модернизацию ведущих институтов, а замещают ее… Апеллируя к “большинству”, “массе”, “всем как один”, претендующая на монополию власть осуществляет силовую блокировку социальных и культурных программ и образцов действия возможных конкурирующих кандидатов в элиту, которые… могли бы способствовать возникновению форм “общества”, в смысле – гражданского общества, конкурентного рынка, добровольной кооперации, полицентричной и динамичной культуры» [Дубин, 2006].

Явления, зафиксированные в подобных описаниях масс, противоречат как самой идее демократии участия, так и всем рассуждениям о возрастании массовых запросов на участие в политическом процессе, поскольку программирование масс исключает отрефлексированный политический выбор, основанный на реальном учете интересов населения. Вместе с тем роль масс в принятии решений меняется – она заметно усилилась по сравнению даже с прошлым веком: современность показывает нам множество примеров как прямого вторжения масс в политику, так и институционально-оформленных попыток. В связи с этим рассмотренная выше трактовка массы как толпы представляется для обществ с элементами демократии неполной и непродуктивной.