Array Коллектив авторов - Политическая наука №4 / 2013. Старые и новые идеологии перед вызовами политического развития

В то же время другие приверженцы поведенческого подхода доказывали, что хотя избиратели, в соответствии с тезисом Конверса, не понимают логику ценностей, они в состоянии безошибочно определять левых и правых кандидатов и правильно делать выбор в соответствии со своими предпочтениями [Delli Carpini, Keeter, 1996]. Выражаясь метафорически, оказалось, что для того, чтобы быть хорошим водителем, не обязательно разбираться в принципах работы двигателя внутреннего сгорания.

Столь противоречивые результаты исследований идеологий, основанные на позитивистской установке бесспорности зафиксированного поведения, привели к тому, что поведенческий анализ идеологий иронично обвинили в исследовательской «шизофрении» [Kuklinski, 2007, p. 55–61]. Действительно, надо признать, что политический бихевиоризм обнаружил свою методологическую уязвимость (или недостаточность) в исследовании идеологий.

Можно сказать, что идеологии являются тем самым infant terrible политической науки, который подвергает тяжкому испытанию на прочность различные методологические изыскания в исследовании политики. Одним из таких направлений стало применение дискурсивного анализа для понимания и объяснения роли идеологий. При этом вопрос «Что люди делают?» сохраняет свое значение для исследования идеологий, однако внимание переключилось с того, «как люди себя ведут» , на то, «что они говорят» .

Рассмотрение идеологий сквозь призму возникновения и взаимодействия дискурсов опирается на очевидный факт: любая идеология – это прежде всего Текст. Следовательно, идеологии выражаются и усваиваются через дискурс, т.е. путем устного или письменного коммуникативного взаимодействия. Когда члены идеологизированной группы мотивируют или легитимизируют какие-то групповые действия, они делают это в терминах идеологического дискурса 2 2 Подробнее о дискурсивном анализе идеологий [см.: Гаврилова, 2009; Мусихин, 2011, c. 128–144 и др.]. .

Возникновение дискурсов зависит от свойств коммуникативной ситуации, в которой происходит интерпретация языковых конструкций. Коммуникативную ситуацию можно определить как контекст 3 3 О контекстуальных моделях дискурса [см.: Dijk, 1999, p. 123–148]. , представленный в виде определенных эпизодических моделей взаимодействия. Эти контекстуальные модели контролируют многие аспекты формирования дискурса, делая последний общественно значимым. Как и все субъективные ментальные модели, контекстуальные модели могут быть идеологически «пристрастными» к общей социально-политической ситуации 4 4 Подробнее о ментальных моделях [см.: Johnson-Laird, 1983]. . Контекстуальная модель может накладывать отпечаток на выбор лексических конструкций в ходе общения, раскрывая или, наоборот, затушевывая реальное отношение к предмету обсуждения. Например, широко укорененный во многих обществах мужской шовинизм может «затаиться», попав в ситуацию феминистского дискурса. Иными словами, контекстуальная модель может помочь обнаружить идеологическую предвзятость той или иной речевой коммуникации, что, в свою очередь, облегчает анализ идеологического дискурса.

Содержание дискурса находится под контролем субъективных интерпретаций, осуществляемых носителями языка, формируя различные ситуативные ментальные модели. Люди понимают дискурс, если способны сконструировать его модель. Военные действия в Южной Осетии 2008 г. освещались новостными службами, воспроизводя субъективные ментальные модели как «создателей» новостей, так и их «потребителей». Поэтому дискурсы, связанные с этими событиями, в России, в странах ЕС, в США или в Грузии существенно различались, что не всегда было следствием примитивной односторонней пропаганды и «промывки мозгов». Как и в случае с контекстуальными моделями, модели ситуативные могут демонстрировать идеологическую предвзятость, основанную на базовых социальных убеждениях. Идеологически предвзятые ситуативные ментальные модели обычно производят идеологический дискурс, в котором события и акторы имеют положительную или отрицательную окраску в зависимости от вышеобозначенной идеологической предвзятости. И чем конкретнее обсуждаемые события, тем сильнее высвечивается предвзятость, несмотря на апелляцию к «очевидным фактам». Как это ни парадоксально, но чем очевиднее факты, тем пристрастнее идеологические дискурсы .

Необходимо подчеркнуть, что контекстуальные и ситуативные модели коммуникации являются в основном субъективными и личностно ориентированными. При этом члены того или иного коллектива могут иметь более устойчивые социальные и политические убеждения, выходящие за рамки ситуативной коммуникации: стабильная система знаний, взглядов и идеологических стереотипов. Данные общие взгляды являются «контрольными точками» при создании тех или иных контекстуальных и ситуативных моделей, а следовательно – при создании и понимании дискурсов. Можно сказать, что значения дискурса подобны айсбергам , в которых с очевидностью выражаются только части смыслов, основная же масса общего знания имплицитно предполагается. В результате такого характера общего знания то или иное сообщество, как правило, представляет себя неидеологизированным , так как общее знание трактуется данным сообществом как истина, а не как тенденциозная идеология. Тенденциозность можно выявить только при комплексном анализе знания. Даже в группах, которые можно охарактеризовать как идеологизированные, основу взаимопонимания составляет то, что воспринимается как «само собой разумеющееся», и идеологические границы выступают в качестве составных элементов этого общего знания.

То же самое можно сказать о ментальных моделях и связанных с ними дискурсах: толкование смыслов есть процесс, в котором формируются и активизируются различные формы знаний. Со стороны эти общие знания могут интерпретироваться как вера или суеверие, а с политической точки зрения – как идеологическая ангажированность или фанатизм (в зависимости от силы этих «суеверий»).

На основе идеологически предвзятых моделей и общих социальных верований происходит стратегическое формирование идеологического дискурса. Именно этой стратегии подчинены бесконечные в своем многообразии языковые и смысловые приемы: интонация, местоимения, тематизация, усиление контекстуализации или, наоборот, – точности описания, риторические фразы, многозначительные и неопределенные намеки и т.д. Все это создает «оглавление» идеологии, которая подчеркивает «наши» положительные качества и «чужие» отрицательные, и наоборот [Dijk, Kintsch, 1983].

Из краткого обзора социально-когнитивных процессов, лежащих в основе образования и осмысления идеологических дискурсов, можно увидеть, что связь между идеологиями и дискурсами является сложной и часто косвенной. Идеологический дискурс может зависеть от идеологически предвзятого контекста, от идеологического способа интерпретации событий как конструирования ситуативных ментальных моделей или от непосредственных идеологически контролируемых общих верований 5 5 О коллективных верованиях и предубеждениях [см.: Dijk, 1984; 1987; 1993]. .